Лёгкий, ненавязчивый романчик 
153 
— Госпожа княгиня согласится со мной, — сказал он, — вышколенные слуги — редкость в наши дни.
Вопреки опасениям Марианны, которая думала, что он вернется с грубым платьем монахини, Атанас принес вместе с благословением матери-настоятельницы красивое греческое платье из плотного полотна, вышитое разноцветным шелком умелыми руками послушниц. Вместе с ним оказалась небольшая шаль, чтобы покрыть голову, а также несколько пар сандалий различных размеров.
Конечно, это ничуть не походило на изящные творения Леруа, которые заполняли сундуки Марианны и в настоящее время плыли в утробе американского брига, предназначенные вместе с фамильными драгоценностями Сант'Анна к продаже в пользу Джона Лейтона. Но после того как она помылась, причесалась и оделась, Марианна все же нашла себя более похожей на ту, какой она себя предпочитала.
К тому же она чувствовала себя совсем хорошо — недомогание, заставлявшее ее так страдать на «Волшебнице», практически исчезло. Если бы ее не терзал постоянный неутолимый голод, она могла бы забыть, что ожидает ребенка и что время работает против нее., Потому что, если ей не удастся в ближайшее время избавиться от него, то позже это будет связано, с риском для ее жизни.
Заходящее солнце пожаром охватило комнату. Внизу порт возобновил свою активность. Одни лодки выходили на ночную рыбную ловлю, другие возвращались, сверкая рыбьей чешуей. Но это были только рыбачьи лодки, ни один большой корабль, достойный везти посланницу, не появлялся, и Марианна, опершись о подоконник, чувствовала, как растет в ней такое же, как пожиравшее Теодороса, нетерпение. Она больше не видела его после шумного ухода.
Он должен быть на набережной, среди людей острова, на котором оставили Ариадну, вглядывается в горизонт, поджидая появления марселей с зажженными сигнальными фонарями большого судна…
Появится ли оно, это судно, которое белый голубь отправился искать для нее, чтобы отвезти в почти легендарный город, где ее ждала светловолосая султанша, на которую она отныне бессознательно возлагала все свои надежды?
Сто раз после того, как она у Мелины пришла в себя и ощутила вкус к жизни, Марианна повторяла то, что она сделает по прибытии: поскорее в посольство, увидеть графа Латур — Мобура, добиться через него аудиенции у императрицы или без него стучать во все двери, если понадобится, но донести свою жалобу до кого-нибудь могущественного, способного организовать охоту на пиратский бриг по всему Средиземному морю. Берберийцы, она это знала, были превосходными моряками, их шебеки очень быстроходны, а их средства связи почти такие же эффективные, как машины г-на Шаппа, которые так ценил Наполеон. Если поспешить, Лейтон может быть встречен в любом средиземноморском порту Африки, окружен свирепой сворой, которая заставит его пожалеть, что он родился, и его пленники будут спасены, если время еще не ушло.
Представив себе Аркадиуса, Агату и Гракха, Марианна почувствовала, что глаза ее увлажнились. Она не могла думать о них, не испытывая внутренней боли. Никогда она не поверила бы, когда они находились рядом, что они до такой степени могут быть дороги ей. Что касается Язона, она прилагала все силы и волю, чтобы изгнать его из мыслей, когда он в них появлялся, но это случалось слишком часто! Но как думать о нем, не предаваясь отчаянию, не отдавая сердце на растерзание когтям сожаления? Она больше не чувствовала неприязни ни за его жестокость, ни за причиненную ей боль, сознательно или бессознательно, ибо она честно признавала, что виной всему ее ошибка. Если бы она питала к нему больше доверия, если бы она не ощущала ужасный страх потерять его любовь, если бы она посмела открыть ему истину о ее похищении во Флоренции, если бы у нее было чуть-чуть больше смелости! Но со столькими «если бы» любой ребенок сможет за несколько часов переделать мир…
Тонкие пальцы поглаживали теплые камни, словно черпая из них немного утешения. Он столько повидал, этот старый дворец, чей строгий девиз советовал соглашаться со страданиями! Сколько уже раз солнце, которое там, внизу, погружалось в море, заливая его расплавленным золотом, смотрело в это окно! Но на какие лица, улыбки или слезы? Одиночество Марианны внезапно нарушилось безликими тенями, зыбкими формами, которые кружились в поднятой вечерним бризом янтарной пыли, словно утешая ее. Угасшие голоса всех женщин, которые жили, любили, страдали между этими почтенными стенами, где от славы остался только пепел, нашептывали ей, что не все замерло тут, в старом дворце, прикорнувшем на берегу острова, как печальная цапля, в чуть пробудившемся дворце, который скоро вновь погрузится в небытие сна.
153 
