очень нудно 
27 
Жак и Клод переглянулись. На лице младшего появилась улыбка: такого от отца он не ожидал. Он никак не мог предположить, что старый Гильом расчувствуется, увидев беззащитного ребенка.»Оказывается, и у отца есть сердце» — подумал Клод.
— Возьми ребенка на руки, — приказал Гильом Виктору.
— Я не хочу ее брать на руки! — возмутился старший сын.
Но отец посмотрел на него так, что всякое желание спорить отпало.
Но тут Жак наклонился, подхватил Констанцию на руки и посадил в седло. Затем он вскочил на коня и сам.
— Грузите добычу, — сказал Гильом, размахиваясь и забрасывая в воду сундучок.
Тяжелый сундук, окованный металлом, тут же пошел ко дну.
— А ты, — Гильом обратился к Клоду, — ступай на корабль и подожги его.
Клод несколько мгновений помедлил, как бы раздумывая, каким способом выполнить это задание. Но потом сообразил: он подхватил из костра две пылающие головни и сложив их вместе, двинулся по отмели к кораблю.
И вскоре потянулся дым, над надстройкой показались языки пламени. Корабль запылал, а Клод вернулся к отцу.
— Теперь уходим, никто не должен видеть нас здесь.Мы должны как можно скорее попасть домой.
Едва кони тронулись, как Констанция разрыдалась. Она тянула руки по направлению к пылающему кораблю и звала:
— Мама! Жанет! Отец!
Жак плотнее прижал девочку к себе.
— Успокойся, успокойся, мы скоро приедем домой… Все будет хорошо.
— Пусти меня! Пусти! — закричала Констанция, пытаясь вырваться и царапая руку Жаку.
Но тот не обращал на ее крики никакого внимания, лишь только крепче прижимал к себе. Затем, сообразив, запустил руку в дорожную сумку и сунул в руки Констанции ломоть холодного мяса.
Девочка, на удивление, тут же смолкла и принялась с жадностью откусывать кусок за куском.
— Она, наверное, давно не ела, — сказал Клод, поравнявшись с братом.
— Конечно, неизвестно сколько она не ела. Да и кто же мог ее покормить, ведь на корабле не осталось ни души.
А девочка одной рукой прижимала к себе куклу, а другой держала недоеденный кусок мяса, все еще оглядываясь на корабль.
Кони шли быстро, хоть и были нагружены добычей.Виктор и Гильом скакали впереди.
— Я не понимаю, отец, зачем ты взял девочку к себе и к тому же сказал ей, что ее зовут Реньяр?
— Ты еще много чего не понимаешь, сын. Я никогда вам не говорил, что первым нашим ребенком была девочка, но потом она умерла. И потом небо стало посылать нам только сыновей. Ваша мать очень хотела иметь дочь, и я тоже мечтал об этом. Ведь согласись, в нашем доме не хватает женщины, и ваши сердца становятся жестокими. Быть может, эта девочка принесет нашему роду счастье.
— Нет, отец, ты ошибаешься, она принесет несчастье.
— Виктор, она еще достаточно мала, чтобы забыть, кем были ее настоящие отец и мать. Я не смогу убедить ее в том, что вы ее родные братья, но в то, что она дочь моего брата, она поверит.
— Отец, — раздался голос Жака, — у нее на шее медальон.
Гильом придержал коня и подождал, пока с ним поравняется сын. Он посмотрел на тяжелый золотой медальон с огромной жемчужиной. Рельефно выступал герб.
— Этот ребенок из очень знатной семьи, — задумчиво проговорил Гильом.
— Может, лучше снять этот медальон? — предположил Жак. — Нет, это ее, не трогай, — и глаза старого Гильома стали влажными.
Он протянул руку к девочке и поправил ее волнистые каштановые волосы. Та, как ни странно, даже не воспротивилась этому и даже не испугалась. Она попыталась робко улыбнуться.
Гильом, проклиная себя в душе, вырвался вперед. Ему было стыдно, что слезы катятся по его морщинистым щекам, что какая-то маленькая девочка смогла растопить его каменное сердце, и он дрогнул.
Он понял, что никогда не сможет причинить вреда этому существу. И теперь Гильом понял, что жизнь его еще далека от завершения и что только сейчас, наконец-то, он знает, о ком должен заботиться и кого оберегать. И только сейчас он понял, что сыновья не столько любят, сколько подчиняются ему из страха, а эта девочка, возможно, еще успеет полюбить его и будет заботиться о нем, когда он станет немощным так, как заботилась бы о нем его собственная дочь…
В доме Абинье как раз кончали завтрак, когда на крыльце появилась крестьянка с ребенком на руках. Робер Абинье отложил вилку и поднялся из-за стола. Он степенно вышел на крыльцо.
— Господин, — воскликнула пожилая крестьянка, покрепче прижимая к груди заплаканную девочку.
27 
