очень нудно 
39 
— Я вам не граф Сен-Жермен, — сухо оборвал его Батц. — Я их не фабрикую…
— Да-да, конечно… но уверяю вас, что… помощь была бы оказана на «ура», а вы бы сделали выгодное вложение. Чтобы выжить, он занимается тайными полицейскими расследованиями и прекрасно знает Монгальяра! Я бы даже сказал, что именно он протежировал своему знакомцу во времена, когда тот председательствовал в Якобинском клубе.
— А вот это интересно! — согласился барон. — Но раз уж он дошел до такой степени продажности, то не предпочтет ли он выдать меня Комитету общественного спасения? Полагаю, за мою голову и сейчас полагается кругленькая сумма?
— Именно поэтому я и оценил ваше открытое появление в моем доме, — улыбнулся Баррас. — Для визита к Фуше лучше бы прикинуться кем-нибудь другим. Всем известно, что у вас всегда в запасе несколько образов, и если вы доверите мне, какой именно вы собираетесь использовать для посещения Фуше, я мог бы предупредить его и тем самым помочь вам избежать тщательнейших проверок при входе в его дом.
Батц немного подумал и решился:
— Что ж… его посетит гражданин Жан-Луи Натей, швейцарский часовщик, проживающий в Невшателе.
— Замечательная мысль! — одобрил Баррас. — Швейцария — страна, вызывающая доверие, поскольку славится достатком, миром и независимостью. Разве что акцент придется изобразить…
— Это для меня совсем нетрудно, поскольку гражданин Натей существует в действительности и является одним из моих друзей, — заявил Батц с характерным певучим швейцарским акцентом.
— Браво! Как похоже… — зааплодировал Баррас. — Все должно пройти как нельзя лучше.
Батц взял со стола кожаный мешочек, положил туда бриллиант, затянул шнурки и передал мешочек Баррасу:
— Мне остается только поблагодарить вас! Но перед уходом хотелось бы спросить, как вы нашли маленькую принцессу, ведь к ней вы тоже заходили.
— Действительно, сразу после… Несмотря на ранний час, она была одета, кровать застелена, а камера подметена. Не скрою, она на меня произвела впечатление. Такая юная, но уже величественная! К тому же очень хороша… я имею в виду, могла бы быть хороша, если бы как следует питалась и побольше дышала свежим воздухом. У нее на лице выступили красноватые пятна, но она подвижна и энергична: рассказала мне, что тетушка учила ее ежедневно, раз за разом, обходить камеру кругами. Я, естественно, насчет нее также распорядился…
— Премного благодарен!
Батц забрал шляпу, плащ и в сопровождении хозяина направился к выходу. На прощание тот подал ему руку:
— Дайте мне знать, если найдете ребенка. Это могло бы благотворно повлиять на политику страны…
И, заметив, что Батц тут же и нахмурился, добавил:
— Хорошо-хорошо, сообщите только о том, что нашли! Мне. не нужно знать, где вы его поселите. Постарайтесь поместить его в надежное укрытие, где он сможет мирно дожидаться, пока для него наступят благоприятные времена.
— Вы об этом узнаете, — пообещал Батц, пожав наконец протянутую руку. — До встречи, виконт!
— В любой момент, барон!
Рыжая женщина, открывшая ему дверь, была так уродлива, что и не описать: все в этом лице землистого цвета было не на месте. Одета она была бедно, но чисто и даже опрятно. Но Батц, введенный в курс дела, ни на секунду не усомнился, даже несмотря на прикрывавший платье синий передник, в том, кто именно перед ним.
— Имею честь говорить с гражданкой Фуше? — с церемонной вежливостью, что была еще привычна в провинции, обратился он к женщине.
— С ней самой. Что тебе надо, гражданин?
— Моя фамилия Натей, я приехал из Швейцарии. Меня прислал гражданин Баррас…
— Кто там, Бонжанна? — послышался хриплый голос откуда-то из глубины.
— Швейцарский гражданин, его…
— Я знаю, впусти его!
Женщина посторонилась, и Батц попал в крохотную прихожую, выходящую в маленькую заставленную комнатку. Здесь было где развернуться хозяйственным талантам Бонжанны. Все тут отдавало нищетой, но, возможно, это ощущение создавалось из-за того, что в воздухе витал запах лекарств и младенческих испражнений: за стеной пищал ребенок. Главными предметами интерьера здесь были обеденный стол и небольшое бюро, ломившееся от папок и бумаг, за которым сидел мужчина в шерстяной куртке и серой вязаной шали. Его тощая физиономия тоже была серого цвета, а вокруг глаз и носа расплылись красные круги: должно быть, бывший лионский палач страдал насморком. Под рукой у него дымилась чашка с какой-то горячей жидкостью. И неспроста: хотя печушка топилась вовсю, воздух в комнате был холодным, влажным и затхлым. Помещение вполне соответствовало дому — узкому и дряхлому строению в самом конце улицы Сент-Оноре.
39 
