очень нудно 
38 
Его, без сомнения, должны были заметить. Файнберг поднялся, гордо встречая опасность лицом к лицу. Однако здоровенные парни продолжали сидеть как ни в чем не бывало. А уж они-то наверняка видели в темноте, как кошки. «Профессионалы!» — отдал должное олимпийскому спокойствию противников Виктор Робертович. Оставалось одно: попытаться обмануть рядовых исполнителей мафии, воспользовавшись больничным халатом и разницей в интеллекте. Ловко, с третьей попытки прижав локтем оторванный карман, профессор откашлялся и, напустив строгий вид, спросил:
— Э-э... Как состояние пациента? — тут ему пришло в голову, что действовать нужно напористо. — Так-так! Никто не в курсе? Безобразие! Придется поинтересоваться самому.
Он решительно шагнул мимо. Охранники, видимо, просто онемели от такого напора. Пользуясь произведенным эффектом, Файнберг беспрепятственно вошел в палату. Сердце гулко и часто колотилось, ладони вспотели, но профессор прорвался! Привалившись спиной к двери, Виктор Робертович застыл, тяжело дыша. На ум пришел вполне резонный вопрос: «А где же она?» На фоне белых стен никого видно не было. Несмотря на почти полный мрак, Файнберг мог сказать уверенно, соратницы здесь нет!
В этот момент, в туалете Ираида Павловна аккуратно закрыла кран и поставила ведро на пол. Нащупав ручку, она открыла дверь и вошла в палату. На пороге стоял мужчина в белом халате. «Врач», — с раздражением подумала женщина. «Витя!» — подумал Файнберг, испытывая радость от долгожданной встречи.
— Все в порядке? — шепотом спросил он, отрываясь от двери и делая шаг навстречу. Его вновь слегка качнуло.
— Слава Богу, — тоже почему-то шепотом вежливо ответила Ираида Павловна.
Профессор обрадовался — операция шла запланированным порядком. Он сделал еще шаг и животом уперся в каталку. На ней лежал пациент и храпел, как настоящий негр. Во всяком случае неискушенному в этнографии Виктору Робертовичу показалось именно так. Обращаясь к знакомому силуэту с ведром и шваброй, Файнберг спросил полуутвердительным шепотом:
— Он?
Сопоставив покачивания доктора с нелепым вопросом и плывущим по палате отчетливым ароматом свежего перегара, Ираида Павловна поняла: «Нажрался!» Тяжелая ночь заканчивалась появлением пьяного хирурга. «Не соображает, какая палата — женская или мужская», — решила санитарка.
— Он! — прошептала она как можно язвительнее.
— Отлично! — тихо обрадовался Виктор Робертович.
— "Алкаш и педераст!" — брезгливо подумала Ираида Павловна.
— Вывозим? — нерешительно спросил он.
— Без меня, — это был даже не шепот, а ехидное шипение.
В нем содержалась ненависть ко всем выпивающим мужчинам больницы, города, а может быть, и всей планеты. Очевидно, доктора проняло, несмотря на предпохмельное состояние. Он не стал настаивать, кивнув:
— Понимаю.
Дабы поторопить события, она внушительно произнесла:
— Тут еще надо убрать, — подразумевая, что для этого, неплохо бы кое-кому побыстрей освободить палату:
От подобного хладнокровия Файнберг, как раз размышлявший об охранниках у двери, попросту оторопел. Богатое воображение тут же подсказало, какого рода предстоит уборка.
— Ага, — прошептал профессор, толкнулся спиной в дверь и приступил к эвакуации. — Встретимся, как условлено... если что.
Последние слова привели Ираиду Павловну в полное замешательство. Бедная женщина тихо охнула, пытаясь вспомнить, с кем, о чем и когда успела условиться.
Виктор Робертович попятился в коридор, выволакивая за собой каталку. Но та зацепилась за что-то, никак не желая отправляться в опасное путешествие. В результате серии рывков выбраться все же удалось. На полпути профессора догнал страшный шепот:
— Я прикрою...
Файнберг на секунду застыл, пытаясь сообразить, как настороженно молчащие бандиты должны отреагировать на столь двусмысленную фразу. Недаром же они замерли истуканами, готовыми при малейшей опасности ожить и броситься на незадачливого похитителя. Нужно было как-то исправлять ситуацию. Схватившись за ребристые резиновые ручки, Файнберг гордо повернул голову в сторону стражей:
— Мы на рентген. Вам ждать здесь. Это приказ!
Виктор Робертович героически преодолевал созданные себе трудности. Он спускал каталку по лестнице в полной темноте. Приходилось тяжело, и профессор кряхтел от напряжения. В честь его прибытия на площадку первого этажа в больнице был дан свет. Файнберг заморгал, привыкая к многообразию красок, и принялся охлопывать карманы в поисках очков. Увы и ах! Краски так и остались туманно-расплывчатыми. Профессор вспомнил стеклянный хруст под ногами и вздохнул. Тем временем яркий свет перестал резать глаза. Виктор Робертович осмотрелся. Бессонная ночь вкупе с алкоголем зоркости не добавляли. Прыгающие перед глазами буквы на стене с трудом сложились в надпись: «Запасный выход». Чуть ниже обнаружилось двусмысленное уточнение: «Морг». Профессор оценил тонкость местного юмора и скептически хмыкнул. Он вывез каталку в пустынный и плохо освещенный коридор. Пациент, по-прежнему накрытый простынею с головой, перестал храпеть и причмокивать.
38 
