очень нудно 
55 
И только когда они встали из-за стола, мысль об этом пришла ей в голову.
Она подумала, не поехать ли ей с Линде-Лу в Осло и не остановиться ли в каком-нибудь отеле. Но потом поняла, что это не нужно. Ничего плохого ведь не произойдет, она имеет право с чистой совестью принимать у себя гостей. Да и ночлег в отеле повлечет за собой новые проблемы. Здесь же можно быть раскованными.
«Почему мои мысли постоянно вращаются по этому замкнутому кругу? — с досадой подумала она. — Почему я не могу мыслить трезво и спокойно, как зрелая женщина, а ныне вдова?»
Но она очень хорошо знала, почему. Во-первых, она много лет прожила в узде, и сам этот брак был для нее хомутом, несмотря на то, что у нее был сын и первые пятнадцать лет она по средам и субботам отдавалась своему мужу…
«О, Господи…» — неслышно простонала она при мысли об этом.
Во-вторых, она никогда не могла забыть редкие и короткие встречи с Линде-Лу. Встречи, которые так ни к чему и не привели. Она как-то раз поцеловала его в щеку. А он попросил, чтобы она показала ему грудь, и только. На этом все и закончилось.
Но отношения их были всегда почти невыносимо чувственными. Не стала меньше эта чувственность и теперь.
Во всяком случае, с ее стороны. Как обстояло дело с ним, она точно не знала. Она тайком ловила его взгляды, брошенные на нее, его улыбка ласкала ее, иногда его рука касалась ее руки и тут же отдергивалась…
Ведь ей было уже пятьдесят лет! Неужели он…
Но ведь он же сказал ей:
«Какой красивой ты стала, Криста!»
«Нонсенс! Не вбивай себе это в голову, увядшая фиалка», — мысленно одернула она себя и вышла на кухню, чтобы поставить кофе.
Мысли ее были слегка сумбурными: закон разрешает мужчине жениться на своей племяннице. В этом нет ничего незаконного, с этим нет больше проблем.
Но кто на ком собирался жениться?
Одна ночь. У них была одна-единственная ночь!
Ее руки, держащие банку с кофе, так дрожали, что она просыпала кофе на стол.
Спокойно, Криста, спокойно! И ради всего на свете, не надо плакать!
Она глубоко вздохнула. Ну вот, она снова полна чувства собственного достоинства.
Линде-Лу сидел на диване, толком не зная, что ему делать. Почему Криста ушла на кухню? Разве она не знает, как у них мало времени?
Он стал беспокойным, говорливость прошла. Он не привык к вину, его приятно покачивало, и, в то же время, это лишало его уверенности в себе. И он без конца думал о том, что много лет Криста прожила в этом доме с другим человеком. Он помнил Абеля Гарда, и мысль о нем была для него неприятной.
Но ведь и Криста говорила об Абеле без особой радости. Она не сказала о нем ни одного плохого слова, но в ее красивых глазах неизменно была тень грусти.
Может быть, это объяснялось тем, что он, Линде-Лу, был здесь? Может быть, она сердилась на него за его вторжение?
Как трудно было оставаться в неведении!
И без всякой цели он побрел за нею на кухню. И когда он увидел рассыпанный кофе, увидел ее дрожавшие руки и слезы у нее на глазах, он снова успокоился. Он осторожно взял у нее из рук баночку с кофе и закрыл ее крышкой.
— Я не хочу больше ни есть, ни пить, — тихо сказал он. — У меня в запасе так мало времени.
Они снова пошли в гостиную, сели на диван на порядочном расстоянии друг от друга. Атмосфера стала напряженной и нервозной, никто не знал, как вести себя дальше. Оба сознавали, что подошли к критической точке.
Линде-Лу несколько раз пытался что-то сказать, но не мог.
Наконец она сказала:
— Ты можешь не сидеть всю ночь напролет ради меня, если тебе этого не хочется, — сказала она.
— Но ведь я же только что сказал… — нетерпеливо заметил он, — Криста, разве ты не знаешь, как я зависим от тебя?
— Зависим? Что ты хочешь этим сказать? — спросила она, тщетно пытаясь придать своему голосу достоинство более старшей по возрасту женщины. Отвернувшись от нее, он сказал:
— Для меня никогда не существовало никого, кроме тебя.
Ей хотелось, чтобы он продолжал говорить дальше. Сердце ее билось так тяжело, что ей попросту изменил бы голос, если бы она сама заговорила. Линде-Лу говорил очень тихо, с грустью в голосе. Но это происходило только потому, что он никому не привык жаловаться на свою жизнь.
— В моей короткой земной жизни я был глубоко привязан только к двум людям, Криста. К своим младшим сестренкам, о которых я заботился. Их у меня отняли. И обе они были убиты «господином Педером». В тот же самый день и я получил свою смертельную рану, как тебе известно.
55 
