Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
40 
Они бились у Ронсарволля,
усталые воины и девы.
Солнечный свет был не виден
из-за человеческой крови.
Виллему перестала вслушиваться в слова песни. Ее внимание привлекла сутолока в дверях. Почему-то люди, сумевшие прорваться в зал, смотрели на них: на нее, Доминика и Габриэллу.
— Почему они смотрят на нас, что им нужно? — сказала она Доминику. — Мне что-то тревожно.
— Мне это тоже не нравится, — согласился с ней Доминик.
Битва при Ронсарволле
была для них очень тяжела.
Язычники падали от коротких кинжалов,
как снег, гонимый по плоскогорью.
— Идемте узнаем, в чем дело, — предложила Габриэлла. У пришедших от волнения горели глаза.
— Мы живем в соседнем приходе, были на охоте, — начал один из них. — У нас есть новость.
— Говорите, в чем дело?
— Сюда едет фогт со своими людьми, чтобы арестовать Ульвхедина. Нам удалось обогнать их и приехать первыми.
— Спасибо, — сказала Габриэлла. — Передайте на кухне, что я приказала накормить вас праздничным ужином. Мы позаботимся об Ульвхедине. Где сейчас фогт и его люди?
— На холме.
— Нельзя терять ни минуты. Идемте, дети!
Габриэлла никак не могла привыкнуть к тому, что Виллему и Доминику было уже за сорок. Они пробирались через толпу танцующих к Ульвхедину.
— Что будем делать? — спросила Виллему у матери.
— Еще не знаю, что-нибудь придумаем. Прежде всего, Ульвхедина надо спрятать. Но где?
— Это только отсрочка, — сказал Доминик. — Рано или поздно его все равно найдут. У Виллему родилась блестящая мысль:
— А почему бы ему ни скрыться в Дании?
Доминик и Габриэлла остановились.
— Правильно! — сказал Доминик. — Мы уедем с ним в Данию сегодня же вечером.
— Он не может покинуть Норвегию, — возразила Габриэлла. — Его слишком легко узнать. И главное, он только-только добился тут уважения людей.
— Мы постараемся изменить его внешность до неузнаваемости, думаю, это не так трудно. Вы поедете с нами, матушка?
Габриэлла вздохнула:
— Мне бы хотелось еще разок взглянуть на Габриэльсхюс! Но, боюсь, такое путешествие мне уже не по силам, особенно зимой. А вы поезжайте! Там он будет в безопасности.
— А Элиса? Йон? — спросил Доминик.
— Они останутся здесь. Малыша нельзя зимой везти на корабле!
— Элиса не выдержит разлуки.
— Ульвхедин вернется сюда, когда все уляжется. Или Элиса с Йоном поедет к нему. Весной.
— Скорее всего, им придется ехать к нему, — горько сказал Доминик. — Ульвхедину в Норвегии грозит смерть.
Наконец они добрались до Ульвхедина и рассказали ему, что случилось. Как и следовало ожидать, Элиса была против его отъезда, но Ульвхедин понял, что дело серьезно.
— Ты приедешь ко мне, Элиса. — Таким мягким голосом он говорил только с ней и с ребенком. — Вместе с Йоном. Вспомни, мы все время этого опасались. А теперь нам предлагают выход…
— Тебя поймают еще до того, как ты успеешь сесть на корабль. — Элиса заплакала.
— Нет, нет! — быстро сказала Виллему, она успела все обдумать, пока они проталкивались через зал. — Господи, как они громко поют, приходится кричать. Я уже придумала, как мы отвезем Ульвхедина в Кристианию. Положитесь на меня. Он ведь больше не хромает, а его внешность мы изменим.
Габриэлла не понимала, как можно сделать неузнаваемым человека, в котором больше семи футов росту, но она уже давно перестала удивляться выдумкам своей дочери. Тем более что терять было нечего.
— Ну что ж, придется нам поехать в Данию, раз наши датские родственники не смогли приехать сюда, — сказала Виллему. — Что там говорится про гору и Магомета?
— Будь осторожна в сравнениях, — трезво заметила Габриэлла.
Они быстро прошли через зал, в сенях их встретил зимний холод. Ульвхедин обернулся к остающимся.
— Позаботьтесь о них, фру Габриэлла, — попросил он.
— Не волнуйся, Ульвхедин.
— Спасибо! И ты, Элиса, заботься о фру Габриэлле. Помогай ей в Элистранде!
— Конечно. Мы будем ждать вестей от вас.
Ульвхедин обнял жену и прижал к себе, но так, чтобы не придавить ребенка. Минуту они постояли молча. Все были опечалены.
— Не повезло тебе с мужем, Элиса, — проговорил Ульвхедин.
40 
