10 
— Нет, Вы можете остаться здесь, — без всякого выражения произнесла она, — если Вам угодно.
На это он ничего не ответил.
— Тогда продолжим разговор. Почему ты решилась на это… мероприятие?
Она взглянула на него, испуганная резкостью его тона.
— Но это же ясно! Разве у меня был выбор?
— Благодарю, — с горечью произнес Микаел.
— Нет, ах… я не имела в виду, что…
— Я все понял, тебе не нужно что-то объяснять. Я сам в таком же положении.
От этих слов ее глаза загорелись, словно черные угольки.
Никогда он не видел до этого такой непостижимой муки. Это тронуло его. Он наклонился к ней и взял ее за руки, с проклятием бросив на пол ее носовой платок. Она хотела было убрать руки, но он держал их крепко.
— Анетта, — как можно более дружелюбно произнес он с натянутой улыбкой, — Анетта, объяснившись друг с другом, мы станем честнее и естественнее.
— Но Вы сказали… — пролепетала она.
— Я знаю, что я сказал. Я сказал, что давно хотел этого.
— Значит, это было не так?
«Я едва ли знал, кто ты вообще такая», — чуть было не сказал он. Но, видя, как она вся сжалась в ожидании его слов, он смягчился и не решился бросать ей правду в лицо.
— В общем-то, так оно и было, — соврал он к ее явному облегчению, и это согрело его человеколюбивую душу. — Я помню, как мечтал найти девушку, с которой мог бы разделить свою жизнь. И я посмотрел на тебя — так, мимоходом — и подумал: «Вот эта, маленькая… она ничего себе. Кто она? Богобоязненная и кокетливая одновременно». Ты ведь знаешь, придворные дамы, собравшись вместе, производят впечатление поверхностных натур. Так что более глубоких чувств я к тебе не испытывал.
Она опустила голову, вуаль упала с ее висков.
— А ты, — спросил Микаел, — что ты испытываешь ко мне?
— Я…
— Только честно! Без лицемерия!
И это сказал он, и как сказал! Ему самому стало стыдно.
«Честно? — подумала она. — Чудовище в человеческом обличий! С жадными пальцами, цепляющимися за мое бедное тело! Сладострастно, прожорливо!»
Она сказала коротко:
— Мне кажется, что Вы изящный молодой человек.
«Не бесстыдство ли это? Не намек ли?»
— А ты не испытываешь ко мне… особых чувств? — поинтересовался он.
Особых? Что он имеет в виду? Безнравственность? Нет, он прямо смотрит ей в глаза. У него красивые глаза, слишком красивые.
— Нет, — прошептала она, до смерти пристыженная.
— Ну, теперь мы знаем, что к чему. У тебя есть другой возлюбленный?
— Нет, нет!
— У меня тоже. В таком случае, попытаемся найти наилучший выход из всего этого, Анетта. Мы не первые, кто совокупляется, не зная своего партнера.
Она вздрогнула при слове «совокупляться», но взяла себя в руки.
— Я тоже об этом думала, — произнесла она дрожащими губами, с оттенком наивности, — о том, что они думают и чувствуют.
— Наконец-то ты говоришь о своих мыслях, о личном! А то ты уже начала казаться мне какой-то заснеженной пустошью! И, будь добра, говори мне «ты»!
Она кивнула, стараясь не смотреть на его отвратительно сильные плечи и непристойно привлекательные губы.
— Ты сожалеешь о случившемся?
Анетта повернулась к нему. Собравшись с духом, она сказала:
— Сожалею? Не мы несем ответственность за все это. Но мое сердце трепещет. Ведь я совсем не знаю Вас. Хотя когда я думаю о том, как все это случилось… — она взяла себя в руки. — У Вас нет причин для сожалений, я знаю, что от меня требуется… сегодняшней ночью, и я вынесу это. Отдам себя в руки Божьей Матери. Так Вы сожалеете о случившемся? Я хотела сказать, ты сожалеешь?
— Не знаю, — ответил Микаел, отпуская ее руки.
Он встал и подошел к окну. За окном был виден холм Брункеберг с редкими огоньками в ночи. На Стрёммене мерцала пара лодочных огней.
— Я не знаю, Анетта. Ты права в том, что не мы ответственны за это — это сделано по воле других. Но ведь мы оба дали согласие, не так ли? Сожалею ли я… Я не могу разобраться в этом. Видишь ли, я еще толком не знаю, чем мне заниматься в жизни. Я живу в каком-то тумане, позволяю другим командовать собой и подчиняюсь им. В моем существовании есть какое-то безумие, я еще не знаю, какое именно. И мне так хорошо — слишком хорошо, как мне иногда кажется. У меня есть потребность бороться, справляться с трудностями, делать что-то для страждущих, страдать, идя к своей цели. Но все дается мне даром. Вот и теперь мой приемный отец хочет подарить нам большой дом. И я не прилагаю к этому никаких усилий. Все идет как по маслу без моего участия. Он хочет отправить меня в армию. Хочет расчистить мне путь, чтобы я быстро поднимался в чине. Хотя я вовсе этого не хочу! И ты думаешь, я что-то сказал против? О, нет! Внимание к другим, Анетта, вся моя жизнь состоит в том, чтобы оказывать внимание другим. Чтобы не ранить их. Я учусь уже не первый год, и все дается мне легко — я замечаю и тут его влияние. Они хотят мне добра, и мне остается только принимать его. Я стою перед ними в вечной позе благодарности.
10 
