40 
На похороны из Ронсмута приехало семейство Хиксвилла: отец – полный, одышливый господин, кажется, банковский служащий, мать – усталая, издёрганная женщина в серых траурных одеждах, старшая сестра – скучающая девица лет семнадцати, всем своим видом демонстрирующая, что она здесь не по своей воле и ничего интересного для себя не находит, и двое младших братьев-близнецов, уменьшенных копий самого Хиксвилла. Кто-то совершил оплошность, подпустив их близко к покойному, в результате, дорогой полированный гроб оказался с одного бока исцарапанным гвоздём, с другого – исписанным мелом. В общем, достойная смена подрастала.
В остальном же церемония прошла гладко. Хиксвилла похоронили на Гринторпском деревенском кладбище. Школа готова была оплатить расходы на перевоз тела в Ронсмут, но родные сочли это лишним. Мегган Хиксвилл так и выпалила прямо при всех:
– Ещё не хватало! Это был не братец, а злобный боггарт! Лучше держаться от него подальше, а то, глядишь, и после смерти являться начнёт!
Родители принялись её шпынять, но она только отмахнулась.
– А что, разве я неправду говорю?
Больше эту тему никто благоразумно не поднимал.
– Ужас, какой ужас! – причитал профессор Инджерсолл по дороге с кладбища. – Такой удар по нашей репутации! Это конец! Школу теперь наверняка закроют.
– Почему? – удивился Веттели. – У нас в Эрчестере тоже бывали несчастные случаи. Помню, кто-то из старшекурсников повесился от несчастной любви, а один парень на Гребной неделе утонул в канале. Дядя этого парня был очень влиятельным человеком в правительственных кругах, но Эрчестер никто и не подумал закрывать, об этом даже речи не шло.
– В самом деле? – спросил профессор с надеждой, скорбное лицо его немного посветлело. Но он тут же себя осадил. – Добрые боги! Получается, меня обрадовала гибель несчастных юношей! Право, как же сложно и несправедливо устроен наш мир!
…Таким тёплым выдался минувший октябрь – а в середине ноября вдруг выпал снег. Он шёл всю ночь, крупными хлопьями кружился в воздухе, падал на влажную землю, на голые ветки деревьев, на крыши домов – и не таял! Веттели завернулся в плед и далеко заполночь просидел на подоконнике в темноте, наблюдая, как за окном танцуют снежинки. Пять лет он не видел снега, целых пять лет!
Наутро всё вокруг было белым и сказочным. Гринторп превратился в зимнюю картинку из детской книги. Младшие ученики носились по школе со счастливым визгом, старшие тоже выглядели оживлёнными. Ни тем, ни другим уроки в головы не шли. Призывая их к порядку, Веттели чувствовал себя жестоким тираном. Больше всего ему хотелось бросить учебник, отменить урок, выйти во двор и хорошенько вываляться в сугробе, наметённом под окном учительской комнаты. Но долг есть долг, и его нужно исполнять, даже если не видишь в том большого смысла.
А после уроков в его кабинет неожиданно явилась гостья. Возникла прямо посреди стола, с ног до головы закутанная в белое и мохнатое, кажется, это был гусиный пух.
– Погреться пришла! – объявила фея вместо приветствия и огляделась довольно бесцеремонно, по-хозяйски. – А у тебя тут мило. Это что за куст? Знаменитое авокадо? Ничего особенного. А это что за урод? – она кивнула на бюст пещерного человека. – Твой предок? Похож. То есть, не на тебя, конечно, а на ваш человечий род. Недалеко ушли. Но ты не обижайся, к тебе это не относится, ты у нас красавчик. А где твоя женщина? Надеюсь, ты уже сделал ей предложение? Нет? Зря! С этим делом тянуть не надо – недолго и с носом остаться… Что значит, слишком недавно познакомились? Пред лицом Вечности что месяц, что год – это всего лишь краткий миг, так что разницы никакой…Конечно, она не готова. Ты и сам не готов. Но это, по крайней мере, обозначило бы ваши намерения, – фея трещала, не давая собеседнику и слова вставить, ей достаточно было его мыслей. При этом её собственные мысли скакали с пятого на десятое. – Ты уже в курсе, что ваш поэт вчера сложил новый стих? Какой поэт? Ну как же! Романтический юноша с золотыми кудрями и дурацким именем. Вот-вот! Именно Огастес Гаффин… ну, что ты хихикаешь, можно подумать, твоё имя лучше! Ладно, пусть лучше, согласна. Но ты-то вчера не сложил стих, а он – сложил. Слушай:
- Лучи догорели, зажгите кенкеты…
- Драконы ночные, вы – музы поэта!
- Пусть льются в бокалы веселья напитки,
- Сиянья кенкетов нам хватит в избытке…
- Звучите, валторны, звучите, кларнеты,
- Драконы ночные, как бабочки, к свету
- Слетелись, порхают, игристое льётся
- Сверкает и брызжет осколками солнца —
декламировала «Гвиневра» с большим чувством и в лицах – размахивала руками на манер крыл, кружилась, пританцовывала, перелетала с места на место, подвывала драматически -
40 
