67 
Тула снова почувствовала вожделение, и все ее благие намерения как ветром сдуло, она совершенно забыла о них. Теперь в голове у нее была одна только мысль, вернее, один-единственный инстинкт был в ее теле.
Не мешкая больше, она встала и вышла из комнаты. В коридоре никого не было, но, спустившись по лестнице, она увидела, что он ходит туда-сюда перед дверью в трактир. Так что она просто выдавала желаемое за действительное.
Солдаты были уже пьяны, Тула слышала их неприличные возгласы.
Сделав вид, что ничего не слышит, Тула подошла к хозяину и попросила свечу.
— Зачем маленькой фрекен свеча? — спросил один из солдат, преграждая ей дорогу. Его слова вызвали у собравшихся приступ веселья.
— Служить по тебе мессу, гадина, — прошипела Тула, и тот пропустил ее от одного только изумления, что такая красивая девушка может говорить такие злые слова.
Ее поклонника уже не было в дверях. Его вообще не было видно.
Но когда она поднялась наверх, он был там, в полутемном коридоре. Он схватил ее за руки и прижал к стене. Тула почувствовала на своих губах его горячие губы и, не успев еще выразить протеста, она почувствовала, что в ней загорается желание. Она не так себе все это представляла, она полагала, что сначала им нужно поговорить о чем-нибудь глубокомысленном или, если ему угодно, о чем-то игривом, даже пофлиртовать. И ей не очень нравилось то, что он попросту набросился на нее. Правда и он выпил перед этим, а подвыпившие мужчины, как известно, бывают несдержанны.
Когда же он наконец оторвался от ее рта, она слегка оттолкнула его от себя, давая этим понять, что так не следует делать, но это нисколько на него не подействовало. Он снова бросился ее целовать, и на этот раз Тула так распалилась, что у нее зашумело в голове, и она позволила ему шарить руками у нее под юбкой. Его порывистость сводила ее с ума.
Ей казалось, что он слишком уж горяч. Похоже было, что он совсем потерял голову от своей влюбленности, и эта мысль была очень по душе Туле. Может быть, он долгое время вел суровую солдатскую жизнь, совершенно не имея доступа к женщинам?
В трактире были и другие девушки. Служанки, поварихи… Но он желал именно ее, он, самый мужественный и красивый из всех! У них были родственные души…
У Тулы перехватило дух, когда его пальцы коснулись ее самого чувствительного места. Он прошептал что-то ей на ухо.
Это были его первые слова, обращенные к ней, а она их не слышала. Поэтому она спросила:
— Что ты сказал?
— Сколько ты за это возьмешь? — повторил он. Тула остолбенела. Потом тихо ахнула.
Что она делает? Как ей выпутаться из этой истории?
И что подумал о ней он? Что она…
Нет! Нет, это было отвратительно, это было слишком унизительно, она этого не могла вынести! Тула понимала, что сама виновата во всем, но ярость ее была направлена и на него.
Она хладнокровно высвободилась из его рук. Она была настолько спокойна и решительна, что он не посмел противиться. И, ясно осознавая, что делает, она произнесла заклинание, согласно которому он должен был потерять весь свой авторитет и всю свою власть над солдатами, должен был превратиться в полное ничтожество.
— Я видела в вас человека, на которого можно положиться и которого можно любить, — не спеша произнесла она. — Я думала, вы ответите на мои чувства, иначе я не позволила бы вам прикоснуться ко мне. Но вы предлагаете неприемлемую для меня интрижку. Вы соблазняете четырнадцатилетнюю девочку, господин, и вам остается только благодарить судьбу за то, что вы не довели свой злой умысел до конца!
— Тебе четырнадцать лет? — спросил он и остался стоять с разинутым ртом.
— Да, четырнадцать. И я дочь генерала. «Прости, папочка фенрик, — подумала она, — что я так повысила тебя в чине!»
— Генерала?
Он был настолько потрясен, что мог только повторять сказанные ею слова.
— Уберите свои руки!
Он автоматически подчинился. Юбка ее опустилась на прежнее место. Он попятился.
— Что это… Что это вы шептали мне? Что-то о том, что я лишусь власти и начну все сначала?
— Так оно скоро и будет. Прощайте, господин!
— Эй… подождите! Ваш отец генерал… Будьте добры… не говорите…
— Я еще подумаю. Надеюсь, я проведу спокойную ночь? Ваши солдаты…
— Это я беру на себя. Примите мои нижайшие извинения… прошу вас…
67 
