— Нельзя, — сказал Брель. — Ты бы начал звонить начальству, начальство бы тебе запретило, ты б меня не пустил…
— Не пустил, — хмуро подтвердил Виктор.
— Вот потому и не сказал. Кстати, не факт, что они нацелились бы обязательно на нас.
— Не факт, что террористы выберут именно Главного Оракула?
Ирония в голосе телохранителя поразила меня до глубины души. Я-то думала, что он может только безмолвно стеречь и внимать своему божеству!
— Кажется, или мы оторвались? — спросил поглядывающий в зеркало шофер.
Брель поднялся на сиденье, завернул голову.
— Рановато! Их еще засечь не успели.
— Прикажете сдать назад, господин Оракул? — ехидно спросил водитель.
— Себя не жалко, девчонку бы пожалели, — продолжал ворчать Виктор. — А если они сейчас стрелять начнут?
— А ты у нас на что?
Но Брель посмотрел на меня сверху слегка озабоченно. Я начала садиться, и он прикрикнул:
— Ты куда? Лежи!
— Лежать! — передразнила я. — Мне же неудобно!
— Лежи, говорю!
Оракул с силой надавил на мое плечо.
Вовремя.
— Б…! — сказал водитель, и я снизу увидела, как на лобовое стекло надвигается громада серого джипа.
Они не стали догонять нас. Они нас встретили.
— Что с вами?!
— Ничего, все в порядке! — Брель, отмахиваясь, тащил меня за собой — именно тащил — я то и дело оглушено встряхивала головой и еле-еле переставляла ноги.
Женщина, встречавшая нас у храма, потрусила рядом, испуганно заглядывая ему в лицо.
— Но у вас кровь! Что случилось? Вы попали в аварию?
Оракул прижал пыльную ладонь к лицу, посмотрел на нее и шмыгнул носом. Вытер о белоснежную (утром) рубашку, сказал отсутствующе:
— Ударился. Все пифии добрались нормально? Президент здесь?
— Да, конечно, все ждут только вас…
— Телевидение, журналисты на месте?
— Да-да! Вам обязательно нужен врач!
— Ничего мне не нужно! — окрысился Брель. — Идите предупредите, пусть будут готовы.
— Но…
— Быстро, я сказал!
Женщина рванула с места — куда там до нее спринтеру! Зато Сергей неожиданно замедлил шаг, потом и вовсе остановился, прислонился спиной к колонне. Темные круги вокруг глаз стали заметнее… или это он так побледнел?
— У вас сотрясение… кажется… — выдавила я. Сухой язык еле ворочался во рту.
— Нестрашно, — сказал он, не открывая глаз. — Легкое. Ты… как?
— Никак.
Я привалилась к колонне рядом с ним. В храме было пусто, прохладно, темно. Зеленые малахитовые колонны терялись где-то далеко вверху. Оракул открыл глаза. Осторожно погладил-похлопал меня по плечу — пальцы его правой руки распухли и скрючились наподобие куриной лапки.
— Бедная моя девочка… ничего, немножко потерпи… немного осталось. Как я выгляжу?
— Ужасно! — искренне сказала я.
Он неожиданно широко улыбнулся: блеснули белые ровные зубы. Жаль, засохшая кровь, ссадины и пыль смазали впечатление от долгожданного события.
— Ты тоже… на конкурс красавиц сейчас не годишься…
— Горе какое, я ж там обычно занимаю первое место!
Раздалось цоканье — тетка возвращалась на всех парах.
— Все готовы!
— Хорошо… давайте все-таки не будем пугать журналистов…
Мы завернули в какую-то комнату с большими зеркалами — гримерка тут у них, что ли? Оракул пригляделся к своему отражению.
— Да-а-а…
Меня даже на «да» не хватило. Я просто стояла и смотрела на страшилище в зеркале: пыльные волосы клочками дыбом, на щеке — черный ребристый след, как будто кто-то наступил мне на лицо ботинком или я сама приложилась к протектору машины. Сухие распухшие губы вывернуты наружу, как у негра, в углу рта — запекшаяся кровь. По шее и видневшемуся из разорванного свитера плечу будто наждачкой прошлись — от мелких осколков, что ли?
— Сядь, — Брель мягко усадил меня в кресло. — Дайте ей попить. Можно что-нибудь успокоительного. И умыться. Я на минуту.
Пришел, и правда, через несколько минут, деловито застегивая рукава свежей рубашки — ну точно, гримерная, совмещенная с гардеробной! Причесанный, лицо и шея чистые, с наспех налепленными пластырями. Кое-где из растревоженных ссадин вновь сочилась кровь. Брель отобрал у женщины влажное горячее полотенце, которым она пыталась меня вытереть, и послал за «формой» — это еще что такое? Когда Главный принялся сам промакивать мне лицо, я зашипела.