73 
Кто-то крикнул: «Сэдзуко!». Мужской голос. Из мужчин я никого здесь не знаю, я знаю только тех, кто состоит при дворе, но только они на других кораблях.
Кто же меня звал?
Могучий воин, что стоит на носу корабля! Что поклялся до последней капли крови защищать императора. Это крикнул он».
Она неохотно вышла вперед. Воин пристально посмотрел на нее.
Что ему от нее нужно? Откуда он знает ее имя?
Но он уже стал к ней спиной. Ничего не понимая, она вернулась на место.
Обезумев от страха, придворные дамы кричали на крик.
«Вдова Киёмори, Ний, прыгнула за борт. Вместе с маленьким императором Антоку!
О боги, что же нам теперь делать? Она просила, чтобы мы следовали за ней.
Враг… ступил уже на корабль. Нам здесь дольше нельзя оставаться!
НАТАНИЕЛЬ! ПОМОГИ МНЕ!»
Придворные дамы не знали, как быть. Они совсем потеряли голову.
В конце концов они попрыгали в воду, спасаясь от разъяренных врагов, устремившихся на их корабль. Все смешалось.
Последнее, что увидела Тува, когда Сэдзуко бросилась за борт, это как могучий воин Хейке ринулся к ней, выкрикнув ее имя. Пробив себе дорогу мечом — и положив немало врагов, — он прыгнул следом за нею в воду.
Он позвал Сэдзуко, но Туве неожиданно все стало ясно. Ибо возгласу воина сопутствовали и мысли — и мысли эти были обращены к ней, Туве!
Придворные дамы не обладали мужеством Ний.
Тува видела, как они испуганно барахтаются в воде, окрашенной кровью убитых, как воины Гэндзи хватают их и волокут к берегу. Сэдзуко же думала в этот момент о своем императоре, маленьком мальчике, который решился жизни, к горлу ее подступили слезы, она задохнулась и начала опускаться на дно.
Воин-Хейке держался рядом. Она видела, как вода вокруг окрасилась красным, и поняла, что он получил смертельную рану. Но невзирая на это, он обнял ее и крепко прижал к себе — и тут в голове у Тувы зазвучал голос Натаниеля.
«Я с тобой, Тува, все будет хорошо. Посылай мне свои мысли. Когда Сэдзуко испустит последний вздох, ты скажешь мне — и я освобожу тебя».
«О, Натаниель, — мысленно простонала она в ответ. — Ты все-таки пришел! Ты тут, со мной!»
Туве сразу же полегчало, правда, ей одновременно передалось смятение бедняжки Сэдзуко, которая боролась со смертью. Сэдзуко разрывалась между верностью императору, к которой примешивалась доля сомнения, и неудержимым желанием всплыть на поверхность и глотнуть воздуху! Однако умирающий воин держал ее железной хваткой, — все было предрешено.
«Маленькая Сэдзуко, — подумала Тува. — Бедная девочка! Но ты бы так и так умерла, понимаешь? Ты умерла уже восемьсот лет назад».
«Я должен выбраться отсюда прежде, чем он умрет, — подумал Натаниель. — Иначе может случиться так, что она ненадолго, но переживет его. И что тогда? Тогда я не успею освободить Туву».
Под конец Сэдзуко сдалась. На взбаламученную поверхность начали всплывать пузыри. Тува чуть не задохнулась от сострадания, притом что ей физически передалось ощущение удушья.
Воин все еще истекал кровью.
«А не нарушаем ли мы тем самым ход времени?» — задумалась Тува.
«По-моему, нет, — ответил ей мысленно Натаниель. — Ты имеешь в виду то, что я заставил воина последовать за Сэдзуко? Но ведь это совершенно неважно, где он умрет — в море или на корабле. О господи, только бы он продержался еще немного!»
В воде что-то блеснуло, отбросив косой и дрожащий блик. Священное Зерцало, одна из императорских регалий.
«Натаниель… Вот оно! — задыхаясь, проговорила Тува. — Она… умирает… О, как ей горько уходить! Натаниель, мне за нее так больно!»
«Итак, время пришло. Тува Бринк из рода Людей Льда, покинь свою темницу — чужое тело и душу, и следуй за мной обратно в 1959 год! Я, Натаниель Гард из рода Людей Льда, из рода черных ангелов и демонов, приказываю тебе… Не медли!»
Тува почувствовала, как тело Сэдзуко обмякло, и вместе с тем это было словно бы вне ее. Это уже происходило не с ней. Последнее, что она успела увидеть, — как воин ослабил свою хватку, и девушка выскользнула из его объятий.
«Прощай, Сэдзуко», — с грустью подумала Тува.
Она вынырнула на поверхность, поднялась над водой. Это принесло ей огромное облегчение. Теперь она свободно парила в пустом пространстве, где не было ни души, где не было ничего, кроме индигово-синей тьмы с клубящимися облаками.
73 
