очень нудно 
49 
— Отобрать у нее сейчас ребенка равносильно тому, что вырвать у нее из груди сердце! Тогда ее рассудок потухнет навсегда. Чего еще должна лишиться эта бедная, несчастная женщина, чтобы ты был доволен?
— Но разве ты не видишь, что она приходит в себя? — так же раздосадовано сказал он. — И если ей станет ясно, что произошло в тот раз…
— Вемунд, я не знаю, что случилось с ее Буби тогда — ты заставляешь меня двигаться на ощупь в темноте в том, что касается этого дела. Но разве ты не понимаешь, что может произойти сейчас?
— Что к ней вернется память и это будет для нее ударом, да.
— Нет! Что она привязывается к ребенку так, что этот проклятый подонок Буби не будет больше ничего для нее значить. Ей он станет безразличен.
Он задумался над этим. Элизабет стала убеждать его:
— Она ни разу не вспомнила о нем после того, как у нас здесь появилась девочка.
— Но Карин не может ухаживать за ребенком. Она — самое эгоистичное существо, которое мне известно. Нет, это неправильно по отношению к ребенку!
— Она пытается,Вемунд! Она стремится изо всех сил как можно лучше заботиться о малышке. Я знаю, что ты сейчас скажешь, что это просто каприз, и что это не продлится долго. Но ты этого сам не знаешь! Может быть, именно девочки бедной Карин не хватало всю жизнь? Того, кто в ней нуждается. А мы поможем ей, будем всячески поддерживать ее. Ты и я, и доктор Хансен, и госпожа Воген, и госпожа Окерстрем. Ты разве не видишь, как много у нее хороших помощников? Маленькая София Магдалена не будет ни в чем испытывать нужды, и не убеждай меня в том, что Карин сделает ей что-то плохое! Никогда в жизни! И я не думаю, что ей это надоест, как игрушка. Ты что, не видишь, какими глазами она смотрит на ребенка.
— О, Элизабет, как ты наивна! Все это хорошо, но, как ты думаешь, что произойдет, если у Карин оживет память и она вновь столкнется с непостижимым кошмаром прошлого? Допустим, пока она не вспоминает о своем придурке Буби, но когда-то она любила его так же безгранично, как она любит сейчас ребенка — а память, Элизабет! Это событие в тот раз… Это было настолько отвратительно, что мне становится плохо при одной мысли об этом! Нельзядопустить, чтобы такое случилось с ней опять.
— Ты был при этом в тот раз?
Он содрогнулся всем телом.
— Да, — сказал он с безграничной горечью. — Я был именно там. И этого я никогдане смогу простить самому себе.
Она знала, что он не сможет заставить себя рассказать об этом.
Он сказал:
— Теперь важнее, чем когда-либо ранее, чтобы Карин отсюда уехала. Она и Лиллебрур. Вместе с тобой, в Элистранд — это благословенное защищенное место доброты и тепла.
— Моя мать, быть может, не всегда добродушна, но ты прав, Вемунд. У нее золотое сердце, в ее доброте не приходится сомневаться, когда речь заходит о помощи несчастным. Она, возможно, не всегда была так приветлива к моему любимому дедушке Ульвхедину, но он, впрочем, не относился к числу несчастных. Он мог превращаться временами в сущего дьявола…
Вемунд улыбнулся.
— Ты и твой отец — самые прекрасные люди из всех, кого я знаю. Я могу на вас полностью положиться.
— Спасибо! А ты, Вемунд? Как то, что сейчас происходит с Карин, повлияло на твое решение?
Он прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Прижал ее к себе. Элизабет охотно погрузилась в его объятия.
— Это ни на что не повлияло, — спокойно прошептал он. — Мое преступление и моя боль не прекратились.
— Ты не хочешь жить?
— Хочу? Да я бы отдал все, что угодно, чтобы завоевать тебя. Но я не в состоянии жить, Элизабет. Не могу жить!
Она со спокойной грустью прижалась головой к его груди.
— Итак, ты продаешь меня своему брату?
Он ничего на это не ответил. У него просто не было ответа. Но Элизабет почувствовала своим виском, как тяжело он вздохнул.
Они стояли молча — она, грустная, прижалась к нему, его рука медленно гладила ее каштановые волосы.
Задушевное настроение длилось лишь несколько мгновений.
— Элизабет, — раздался сверху голос Карин. — Так ты идешь покупать шелковый бант?
Элизабет открыла дверь в гостиную.
— Да, уже выхожу, госпожа Карин.
Вемунд опять прижал ее к себе.
— Я слышал, что ты гуляешь с ней почти каждый день, — сказал он, и его голос отнюдь не был нежным. — Ты должна это прекратить. Представь себе, а если она кого-нибудь встретит?
49 
