9 
Дело не стало лучше и от хихиканья Эббы по поводу того, что ждет Гуниллу во взрослой жизни. «Ты должна позволять своему будущему мужу все, что он захочет. Но никогда не отдавай ему свою душу, держи ее холодной и отчужденной».
Нет, Гунилла получила совсем не то сексуальное воспитание, которое ей было нужно!
Эбба знала своего Карла вдоль и поперек и могла тягаться с ним. Его же представления о том, в чем состоит роль жены, были староцерковными и эгоистичными. Пусть работает по дому, пусть находит удовлетворение в детях, но распутство — никогда! Карл не понимал, что сам делает все, чтобы распалить свою жену — и чтобы затем ее же и поколотить за распутство.
Но Эбба была не такой, как большинство других женщин. Среди малоразвитых людей бытовало убогое представление о том, что женщина должна быть пассивна, служить лишь утехой для мужа и ни в чем ему не отказывать. В самом начале супружества такие женщины могли еще обнимать мужа за шею и нашептывать ему интимные слова. В ответ же они получали пощечину. После этого они учились быть бесчувственными и огонь в их глазах угасал.
Эбба была не такой. С самого начала она раскусила Карла и теперь знала наверняка, что ему нужно и как избежать настоящей порки. Чаще всего он отвешивал удары для проформы, не причиняя ей никакого вреда. И в течение многих лет она действительно любила своего статного проповедника, хорошо понимая, в какой зависимости от нее он находится.
Но теперь все стало по-другому. Здоровье Карла в последние годы пошатнулось, у него вырос живот, были отеки. И в течение последнего года он вообще был не в состоянии провести половой акт. Вот тогда-то и проснулся его настоящий гнев. Теперь он по-настоящему бил ее, срывая на ней свою злобу. И Гунилла часто видела у матери синяки, кровоподтеки и следы пролитых слез.
Девушка так страдала, так страдала из-за этого. Конечно, она давно уже догадывалась, чем занимаются ее родители, когда шепчутся, возятся и стонут по вечерам, и ей бывало от этого не по себе, так что она накрывалась с головой одеялом, чтобы ничего не слышать. Но мать терпела все это, хотя в последнее время ей трудно было сохранять прежний вид.
И в течение последнего года Гунилла чаще и чаще замечала, как ее мать разговаривает со странствующими торговцами, и однажды она чуть не стала свидетельницей сцены на чердаке, когда отца не было дома. Никто не видел Гуниллу, но она убежала в лес, бросилась на землю, зарылась лицом во влажный мох.
Бедная девочка, которой не с кем было поговорить о своих проблемах, стала в конце концов молчаливой и замкнутой, и такой нервной, что ей приходилось подчас сжимать кулаки, чтобы никто не заметил, как дрожат у нее руки.
Однажды она набралась мужества и пошла к священнику, потому что это был человек, уважаемый ее отцом. Гунилла долго сидела, скрестив руки и отвечая на вопросы священника — она говорила о том, что каждое воскресенье ходит в церковь, как и полагается, что каждый вечер молится перед сном. И наконец она задала ему свой вопрос:
— Не будет ли пастор так любезен поговорить с моим отцом?
Священник удивленно посмотрел на нее.
— Да, — продолжала она, глотнув от страха слюну. — Потому что он бьет мою мать, а я из-за этого так страдаю. Мама не делает ничего плохого, но вчера у нее совсем заплыл глаз, она все время плакала, чего с ней раньше не бывало.
Представитель духовенства не знал, что на это сказать. Карл Кнапахульт был человеком богобоязненным, каждое воскресенье жертвовавший кругленькую сумму церкви.
— Почему он это делает? Почему он бьет ее?
— Я не знаю. Он часто делает это.
— Когда же? Она не готовит ему подходящую еду?
— Вовсе нет, моя мать хорошо готовит. Нет, это бывает по вечерам…
Гунилла густо покраснела.
После неловкой паузы священник строго сказал:
— Значит, мне нужно поговорить с твоей матерью, а не с твоим отцом! Наверняка она ведет себя неподобающим образом. Может быть, она недостаточно покорна? Упрямые и несговорчивые жены вынуждают своих мужей подчас к таким жестокостям, о которых те сами и не подозревали. Попроси ее подумать об этом. Или пришли ее ко мне, я разъясню ей все.
Гунилла вдруг почувствовала себя беспредельно усталой.
— Нет, — сказала она, — я сама переговорю с матерью.
Она торопливо попрощалась и извинилась за беспокойство. Пастор милостиво кивнул.
9 
