очень нудно 
40 
– Рядом сам вспоминай! В школу ходил?
– Мел, – по подсказке угадал Макар, хотя чаще ходил не в школу, а мимо школы.
– Правильно. А тут? – Родион толкнул ботинком плоский грязно-желтый камень.
– Песчаник?
– Какой, к ведьмарям, песчаник! Обычная сера! А это? – Родион ударил каблуком, вдавливая что-то в почву.
– Тоже сера! – ответил Макар, сбитый с толку грязно-желтым цветом.
– Дурильник, в ушах у тебя сера! Самородное золото! Это из засохшего русла с той стороны Подковы. Хороший самородок, килограммов на шесть, – прикинул Родион.
Макар недоверчиво разглядывал перекрученный, со многими вздутиями, кусок породы. На золото в его представлении он походил мало. Все же Родион, похоже, не врал.
– Ча, реальный самородок? И ювелирам загнать можно?
Родион ухмыльнулся.
– Можно и ювелирам. А почему не в ломбард?
– Цену галимую дают… и эти там вечно пасутся… холмсы, блин, недоделанные… Стоит, типа, отмораживается, будто не при делах. А чуть ча не так – сразу за шкирман: где взял? – сказал Макар, запоздало спохватываясь, что лучше бы промолчать. Он ненавидел ломбарды так сильно, что едва не сболтнул лишнего.
Родион разглядывал Макара с веселым прищуром. Макар ощущал, что теперь, когда он не взял закладку, Родион относится к нему иначе. Настороженность ушла и даже неосторожные слова про ломбард не имеют особого значения.
– Самородок отсюда тащить бесполезно. Даже и не пытайся. В болотезасядешь! – сказал Родион просто.
– А если не засяду?
– Не веришь – так попробуй. Я тебе рук крутить не буду. Тут, в кузне, золота немало валяется. Народ, бывает, ведется, а потом приходит в себя и тут его бросает… – Родион дернул подбородком туда, где мир отрезался, переходя в ничто.
Макар с сожалением отвернулся от самородка. Вспомнив, что до сих пор не отколол закладку, он отправился туда, где видел кувалду. Не дошел до нее, снова споткнулся и до крови ободрал палец о криво отколотый кусок невзрачного песчаника. Рассердившись на себя за неуклюжесть, вскрикнул, схватил песчаник и размахнулся, чтобы его бросить, но тут внутри камня что-то слабо зажглось. До края камня сияние не дотягивалось и ладони Макара не касалось.
Макар торопливо окликнул Родиона.
– Тут это… закладка! Синяя!
Родиону не хотелось подходить.
– Ерунда! Рядом с болотомзакладок не бывает! – отозвался он.
– Посмотри!
Родион без желания подошел и забрал у Макара камень, готовый посмотреть на него и небрежно отбросить. Но прошла секунда, потом десять секунд, и хотя лицо Родиона оставалось все таким же скептическим, камень почему-то не покидал его рук. Вспыхивавший в песчанике огонек остался таким же тусклым, чуть, может, поярче, чем у Макара. До краев скалы он, как и в прошлый раз, не доставал. Понять, что это за предмет, тоже было невозможно. Что-то длинное, тонкое, полупрозрачное. Узнаваемо неузнаваемое. Но определенно живое! Или бывшее частью живого!
Родион выпрямился.
– Бело-голубое сияние! Вторая гряда! – произнес он севшим голосом. – Ты хоть понимаешь, что это? Даже не Межгрядье! Закладка второй гряды!
– Откуда она здесь?
– Вариант один. Кто-то «чистил» здесь камень и случайно отколол закладку. С песчаником вечно так – не пойми как крошится. Долбанешь его вроде осторожно, а он как даст зигзаг.
– Разве живую закладку можно отколоть? Меркурий рассказывал: живые закладки могут хоть сквозь солнце пролететь, и нича им не будет, – неуверенно сказал Макар. Немногословный Меркурий был для него высшим авторитетом.
– Так-то оно так. Но это пока они живые… Когда контрзакладка умирает – есть же и у них свой цикл жизни, она становится просто закладкой! Но очень ценной! – проворчал Родион.
Макар нетерпеливо протянул руку.
– Можно я ее возьму? Я же ее нашел, а?
Он представлял, как принесет в ШНыр две синие закладки. И одна из них – из второй гряды. Сашка с Риной, нырнувшие раньше него, отойдут в тень.
– Да запросто! Бери! – разрешил Родион.
Его голос почему-то не вызывал у Макара доверия.
– Ча, правда можно?
– Только через болотопешком иди, чтобы пега с собой вместе не гробить.
Макар скривился. Он не любил слова «нельзя». Оно всегда вызывало у него зубную боль.
40 
