очень нудно 
63 
Призрак мнимого доктора Керноа, мучительная мысль о Мадалене и дорогие сердцу воспоминания об ушедшей Розенне: они жгли сильнее, чем раздумья о живых. Сейчас, после стольких испытаний, они с Жюдит могли бы быть вместе, но Жиль не испытывал к этому очаровательному созданию ничего, кроме затаенного недоверия… и влечения, которое умрет только вместе с ним.
При других обстоятельствах их плавание к берегам Вест-Индии с ее знойными пейзажами могло бы стать великолепным свадебным путешествием: они растворились бы в безбрежной нежности и языческой страсти. Ну почему мечты сбываются так поздно?
Он вздрогнул от прикосновения теплой и нежной руки Жюдит.
— Жиль, — чуть слышно взмолилась она, — оставьте мне хотя бы это! Не отсылайте Фаншон…
Он не удержался и, прежде чем отпустить руку жены, быстро поднес ее к губам.
— Хорошо, она может остаться. Но пусть прикусит язычок. А не то пусть пеняет на себя.
Повелительный тон хозяина быстро развеял мимолетное чувство, возникшее между ними. Жюдит поправила развязавшийся от ветра шарф, повернулась и пошла к лестнице.
— Благодарю вас, — холодно произнесла она напоследок. — Я сама прослежу, чтобы слова Фаншон вам больше не передавали.
Непонятно, почему Жиль рассердился: судьба служанки была ему безразлична, но в последних словах Жюдит он почувствовал смутную угрозу;
Турнемин поспешил в кают-компанию, свое привычное убежище, и углубился в чтение одной из теснившихся на полке книг. Это был трактат Бове-Разо «Искусство выращивания индиго», которую добыл для него владелец одной книжной лавки Нью-Йорка; Жиль попытался сосредоточиться на разведении «синей травы» — он изучал это руководство с самого отплытия. Но безуспешно. Время высаживания семян, способы орошения, болезни ценной культуры сейчас его не интересовали. Неожиданное возвращение Фаншон взбудоражило Жиля сильнее, чем он предполагал, но еще больше выводила его из себя привязанность Жюдит к горничной — живому напоминанию о ненавистном для него прошлом.
Внезапный порыв ветра накренил судно, чернильница опрокинулась, книги и карты посыпались на пол, а у Жиля появился подходящий предлог прервать работу, чему он был несказанно рад.
«Кречет» снова вошел в полосу сильнейшего ливня. Выходя из кают-компании. Жиль накинул дождевик и пошел на мостик к капитану Малавуану.
С того момента, как Турнемин покинул палубу, прошло не так уж много времени, а небо, еще недавно такое голубое, теперь стало свинцовым из-за тяжелых туч, гонимых бешеным ветром.
Судно боролось с огромными волнами: на их гладких валах вскипала белая пена, в ней то и дело скрывались бушприт корабля и фигура кречета, расправившего крылья; босые матросы на реях демонстрировали чудеса акробатики, пытаясь убрать паруса.
Жиль подставил лицо яростному ветру, радуясь тому, как под его порывами разлетаются черные мысли, — он всегда искал бури и наслаждался ею с беззаботностью юности. Парусник совсем затерялся в безбрежном океане: громадные волны, подхлестываемые ураганом, обрушивали на него потоки пены, грозя поглотить хрупкое судно. Жиля это ничуть не страшило. Он не обращал внимания на бушующее море, потому что не сомневался: «Кречет» выстоит.
Да и капитан Малавуан был на посту: его зычные команды перекрывали рев волн и вой
ветра.
Широко расставив огромные ножищи, старый морской волк с посиневшими губами кричал в рупор — казалось, он повелевал разгулявшейся стихией, как рыжеволосый бог Нептун.
Жиль с трудом добрался до мостика. Капитан встретил его широкой довольной улыбкой: несомненно, моряк был уверен в судне, и такая переделка доставляла ему не меньшее удовольствие, чем самому Турнемину.
— Мы вошли в зону урагана. Ну и шквал был!
Теперь-то мы в самом центре, вот и стало тише.
Жаль, время теряем: ветер сносит нас с курса.
— Нам некуда спешить, капитан. Лишь бы женщины выдержали.
— Они же бретонки, сударь. Настоящие дочери моря. Что касается парижанки, я ей дал столько опиума, что она не проснется, даже если потолок рухнет ей на голову. Впрочем, скоро все утихнет.
— Как скоро, по-вашему?
Малавуан пожал плечами.
— Самое позднее, завтра утром. В тропиках бури очень свирепы, но проносятся быстро.
И действительно, перед рассветом ветер прекратился, волны улеглись, а когда первые лучи солнца осветили просторы Атлантики, люди увидели блестящую голубовато-сизую гладь бескрайнего моря. Бриз дул так слабо, что на развернутых парусах «Кречет» едва продвигался вперед.
63 
