Последние отзывы

  65  

— Какой ужас! — воскликнул Жиль. — Не будем же мы наблюдать сложа руки за этой кровавой расправой. Шлюпку на воду, шесть человек с мушкетами и саблями, за мной! — крикнул он.

Жиль уже хотел прыгнуть в лодку, но капитан Малавуан остановил его:

— Прошу вас! Мы не сможем ничего сделать.

Это всего лишь проявление закона работорговли, хотя, согласен с вами, оно достойно осуждения.

Но всякий бунт на корабле должен быть наказан.

— Но не таким же образом! Это самая настоящая расправа.

— А если невольники первыми решились на убийство?

— Ну и что? Можно ли упрекнуть этих несчастных в том, что они хотят стать снова свободными или, по меньшей мере, предпочитают умереть в борьбе, а не под плеткой надсмотрщика?

— Правильно, они рискнули. И теперь расплачиваются. Согласитесь, если рассуждать как вы, рабами вообще торговать невозможно.

— Вы, безусловно, правы, капитан, но я от своего решения не отступлюсь. Все готово?

Шесть вооруженных матросов, подталкиваемых Понго, спустили наконец шлюпку на воду.

Схватив мушкет. Жиль последовал за ними. Капитан перегнулся через борт и все еще продолжал увещевать его:

— Боже милостивый! Что вы собираетесь делать?

— Попытаюсь спасти хотя бы нескольких чернокожих.

— Но с корабля в вас будут стрелять. Вы хотите из-за них погибнуть?

— Чем они хуже нас? Они такие же творения Господа. А если испанцы откроют огонь, то, разрешите вам напомнить, у вас тоже есть пушки: советую приготовить их к бою. Видите, они даже женщин бросают акулам.

И правда, вслед за мужчинами в окровавленную воду, бурлящую за бортом испанского судна, бросили двух негритянок. Стоя в лодке. Жиль прицелился и выстрелил в акулу.

Его выстрелы услышали на «Санта-Энграсии», хотя там все были заняты расправой над неграми. Капитан поднял рупор.

— Куда вы лезете, сеньор? Займитесь своими делами и не мешайте нам.

Он говорил по-испански, но Жиль, проведя долгие годы в гвардейском корпусе его величества, хорошо понимал этот язык.

— Я вам мешаю, говорите? У меня такое впечатление, что вы просто сорите деньгами своего судовладельца. Что же до меня, то я могу охотиться на акул, где и когда хочу.

— Охотьтесь на них в другом месте. Кто вы, собственно, такой? Небось какой-нибудь французик…

— А вы не очень-то любезны со своими союзниками, капитан. Что же касается моего происхождения…

Рев капитана Малавуана прервал его на полуслове. Он кричал в рупор:

— Наш флаг на грот-мачте, его видно издалека, или у вас плохо со зрением, сеньор капитан?

Жиль невольно обернулся и чуть не ахнул от удивления: там, где обычно красовались королевские лилии — символ Франции, легкий ветерок развевал зловещее черное полотно: череп и две кости; не успел Жиль даже удивиться, где Малавуан его откопал, как с испанского корабля послышались ругательства:

— Так вы пираты! Еще будете нас учить! Убирайтесь отсюда, господин охотник на акул, а не то сами к ним отправитесь. Вы у нас на мушке…

— Стреляйте, если хотите, — крикнул Жиль, убив акулу.

К несчастью, зловещих плавников становилось все больше и больше: прожорливые твари, как; свора голодных псов, набрасывались на добычу.

— Тогда и вы отправитесь на дно, — прорычал Малавуан. — Или не видите, орудийные люки у нас открыты, а канониры готовы к стрельбе.

Расчехленные пушки, стоящие рядом матросы с зажженными и потрескивающими на ветру фитилями придавали «Кречету» действительно устрашающий вид.

— Заткнись, — теперь уже на чистейшем французском орал хозяин «Санта-Энграсии»; по числу пушек она явно уступала мнимому пиратскому судну. — Я еще не свел счеты с этим сбродом, и вы мне не помешаете. Надо довести дело до конца.

Двое из его команды вывели на палубу красивую темнокожую девушку. Полностью обнаженная — только железный ошейник, связанный цепью с наручниками, руки сведены за спину, и пушечное ядро, прикованное к щиколоткам, — даже с этими страшными украшениями она была так стройна и грациозна, что Жиль сравнил ее с пойманной пантерой. Волевое лицо выражало презрение; девушка не проронила ни слова.

— Вы сошли с ума, — крикнул Жиль. — Вы не посмеете убить эту женщину. Покупаю ее за сто золотых.

— Я и за тысячу ее не продам. Это она устроила бунт, воспользовавшись моим расположением.

Из-за нее погибли десять моих людей. Эй вы, пошевеливайтесь!

Не успел Турнемин и рта раскрыть, как изящный черный силуэт вонзился, словно стрела, в бурлящее море и скрылся в глубине под тяжестью привязанного к ногам груза.

  65