21 
Товарищи не стали меня отговаривать, не стали даже спрашивать о причинах дуэли — это было не в их правилах, да они и так видели, что со мной происходит. Они отправились к моему недругу, встретились с его секундантами и вскоре вернулись. Стреляться решено было на Воробьевых горах завтра на рассвете. Условия дуэли, как я и просил, были самыми жесткими — барьер на шесть шагов и еще на шесть шагов мы расходимся. В случае если оба противника промахнутся, пистолеты перезаряжаются, и мы стреляемся снова.
Но я-то знал, что промаха не будет. Сомнений, что я убью его с первого выстрела у меня не было. В своем полку я считался одним из лучших стрелков. Попасть с тридцати шагов в карточного туза было для меня делом вполне обычным.
Естественно, о сне в ту ночь я не думал. Я то и дело вспоминал их поцелуй и то, с каким ужасом она посмотрела на меня, когда я вошел. Во втором часу я вышел из казарм и, сам не зная зачем, отправился в Петровский парк, в ту беседку, где мы всегда с ней встречались. В беседке я опустился на скамью и задумался, сам не помню о чем. Не знаю, сколько времени я так просидел. Я был в каком-то полусне, словно увяз в громадном черном облаке. Внезапно шорох заставил меня поднять голову. В беседку быстро вошла закутанная в плащ женщина. Она откинула капюшон, и я узнал Ольгу.
— Я знала, что вы здесь. Я искала вас в казармах, но не нашла! — быстро заговорила она.
— Зачем вы пришли?
— Я пришла умолять вас. Я знаю про дуэль, знаю, что вы хотите убить Александра. Прошу вас, сохраните ему жизнь! Сделайте это ради меня, ради той любви, что была между нами.
— Вы просите о невозможном. Завтра утром я застрелю его, — упрямо отвечал я.
— Но я прошу вас! Будьте милосердны!
— Вы не представляете, о чем просите. Отказаться от дуэли значит потерять честь. Этот человек мерзавец, и я убью его.
Неожиданно Ольга бросилась к моим ногам и обняла мои колени.
— Что вы делаете? Немедленно встаньте! — пораженный, я попытался поднять ее, но она вцепилась в меня что было сил.
— Не встану, пока вы не пообещаете, что сохраните ему жизнь!
Внезапно странное подозрение пронзило меня.
— Это он прислал вас? — спросил я.
— Что вы? Он гордый, он хочет драться с вами. Он ни за что бы этого не сделал… — сказала она с возмущением.
— Что ж, я рад, что он ведет себя достойно. Завтрашнее утро решит всё, сударыня. Имею честь откланяться.
Мой холодный тон отрезвил ее, и она поднялась с колен.
— Как вам угодно, — сказала она. — Знайте же, сударь, что я люблю его больше вас, больше жизни. Если вы его убьете, я в тот же час выпью яд. У меня есть пузырек с морфием.
В ее голосе было столько решимости, что я почувствовал: она не шутит. Она действительно любила его, любила настолько, что бросилась искать меня среди ночи, не страшась ни мрака, ни людской молвы. Ради этого недостойного человечишки она готова была убить себя. Но она не знала, что несмотря ни на что я любил ее как прежде, и волосу бы не дал упасть с ее головы.
— Постойте, сударыня, — сказал я, задерживая ее. — Пусть всё будет так, как вам угодно. Вы своим заступничеством спасли его. Клянусь, что не стану завтра стрелять.
— Даете слово чести? — горячо воскликнула Ольга.
— Слово дворянина! — сказал я.
Тогда она быстро наклонилась ко мне и поцеловала. Это был единственный поцелуй, который когда-либо у нас был. Потом она быстро повернулась и выбежал из беседки. Я бросился за ней, но Ольга уже исчезла в темноте.
Начинало рассветать, и я заспешил в казармы. Мои секунданты уже искали меня, не понимая, куда я пропал. Захватив с собой ящик с пистолетами, мы вскочили в открытую пролетку и помчались на Воробьевы горы.
Мой соперник уже ждал меня со своими секундантами. Он нетерпеливо прохаживался взад-вперед вдоль берега. Его лицо было бледным, и он избегал смотреть на меня. Мы бросили жребий, чьими пистолетами воспользуемся. Выпали мои, но это было уже неважно. Секунданты отсчитали шаги и вонзили в землю сабли, отмечая расстояние.
— В последний раз просим вас: помиритесь, господа! — громко, следуя обычному ритуалу, сказал один из секундантов.
— Никогда! — громко сказал мой соперник.
Я тоже покачал головой и, взяв пистолет, встал на рубеж. Когда секунданты крикнули: «сходитесь!» я направился к барьеру и остановился около него. Мой пистолет был направлен дулом вверх: стрелять я не собирался, помня о своем обещании. Мой противник тоже вышел к барьеру и, оказавшись от меня в двенадцати шагах, прицелился и выстрелил. Я почувствовал сильный удар в грудь, упал, но тотчас вскочил. Клянусь вам это было странное чувство. Я никогда не забуду его: я стоял и видел свое собственное тело, лежащее лицом вниз у барьера.
21 
