очень нудно 
39 
Когда дверь вдруг широко распахнулась, Рено невольно вздрогнул, вглядевшись испуганно: кто там?.. Вошли прево и вчерашний монах. Первым заговорил монах:
– Вы правы, сир прево. Он уже здесь. К чему нужна была бесполезная жестокость?
– Разве не сказал я вчера, что сегодня мы продолжим допрос? Мои люди всего-навсего исполнили мое распоряжение.
– Но вы ведь знали, что мне уже поступили другие указания? Скажите своим стражникам, чтобы узника подняли и последовали за мной.
Прево нехотя повиновался. Однако авторитет монаха, по всей видимости, был непререкаем, и прево был вынужден ему подчиниться. Судя по одежде, монах был простым доминиканцем – белая ряса из грубой ткани, кожаный пояс и черная накидка без рукавов с капюшоном. Чувствуя, как видно, что из-за монаха в глазах узника может пострадать его достоинство, прево счел нужным объясниться и сказал, оборотившись к Рено:
– Возблагодарите Бога за свое везение! Брат Жоффруа де Болье, духовник Его Величества Людовика, счел возможным обратить внимание на вашу жалкую персону. Но не думайте, что отныне можете надеяться на безнаказанность.
– Если я предстану перед воистину справедливым судом, я возблагодарю Господа со слезами. Но если мне уготованы новые пытки…
– Вы оба слишком много болтаете, – сурово оборвал его монах.
Стражники снова подхватили Рено под мышки и подняли его, а потом потащили вслед за монахом, который, больше не обращая ни на кого внимания, шел впереди размашистым шагом, громко молясь вслух. Они покинули Шатле, прошли по улице Сен-Лефруа и перешли по мосту реку. К удивлению Рено, идти ему стало немного легче. Правда, надо сказать, что стражники чуть ли не несли его. Когда Рено увидел, что они приблизились к королевскому дворцу и вот-вот войдут в него, он встревожился. Одна мысль, что королева Маргарита может увидеть его из окна в таком плачевном состоянии, была ему невыносима. А вот что она может его не узнать, ему даже в голову не пришло…
– Я хочу идти сам, – внезапно заявил Рено.
Один стражник тут же отпустил его, зато второй продолжал поддерживать. Когда он взглянул на Рено, в его глазах светилось сострадание.
– Вы думаете, что сможете? – спросил он.
– Я хочу попытаться, – отозвался молодой человек, побледнев от боли как полотно, едва от него отошел первый стражник.
Второй тоже отпустил его, продолжая, однако, немного поддерживать юношу. Все суставы и надорванные жилы возопили одновременно, холодный пот потек по лицу Рено, но он сделал шаг, а потом и второй. Как всегда, во дворе толпилось много народу, люди смотрели на него и перешептывались. Молодой человек, собрав все свои силы, старался не потерять самообладания, что было в самом деле нелегко. Одолеть крыльцо ему удалось, но на площадке колени у него подогнулись, и он упал бы, не подхвати его добрый стражник. В тот же миг крепкая рука поддержала Рено с другой стороны.
– Святые угодники в райском саду! Что с вами случилось, сир Рено? Нечего сказать! Завидное положение!
Это был Пьер де Монтрей, который выходил из дворца, побывав у короля. Он без колебаний прилюдно узнал Рено и оказал ему помощь. Юноша не успел ему ответить, так как брат Жоффруа наконец ответил за него:
– Этот человек обвинен в умерщвлении своих приемных родителей, но король соизволил принять его.
– Ну что ж, пусть примет нас обоих! Я знаю этого молодого человека и, коль скоро льщу себя умением распознавать людей с первого взгляда, никогда не поверю, что он способен на такое. Что с ним сделали, что он еле ходит? Неужели пытали?
– Разумеется, пытали, поскольку он не пожелал признаваться в содеянном.
Взгляд архитектора был весьма красноречив: он охотно поместил бы монаха на место несчастного узника, но губы его произнесли всего несколько слов:
– Стало быть, пойдем и узнаем, что думает об этом Его Величество король, наш господин!
Мэтр Пьер бережно закинул руку Рено себе за шею, крепко обхватил юношу за талию и почти что понес его через сени дворца в сад.
В это ясное солнечное утро Людовик, желая насладиться весенним теплом, расположился на пороге беседки, увитой виноградом, что так украшала любимый уголок сада. Он сидел на обычной садовой скамье, а перед ним выстроились несколько его советников. Одежда на короле была самая простая, того же покроя, что и в тот день, когда он посещал строительство часовни, только на этот раз она была из тонкого сукна синего цвета и застегивалась у ворота резным аграфом. Светлые волосы Людовика, подстриженные по мочку уха, вместо шляпы с белым пером павлина на этот раз увенчивал золотой обруч с тремя королевскими лилиями. Король беседовал с советником, который стоял от него по правую руку, когда его внимание привлекло появление узника, которого тащил на себе архитектор. Прямодушный мэтр Пьер не стал дожидаться, когда заговорит король, и заговорил первым.
39 
