очень нудно 
29 
– А из этого ты можешь испечь хлеб? Или ты предпочитаешь оставить эту муку себе? Ах ты вор, проходимец!
В новом приступе ярости женщины бросились на булочника.
Де Бацу пришлось отступить – он не решился воспользоваться своей дубиной, чтобы не навлечь на себя подозрений. Булочник понял, что его часы сочтены, он уже стоял на неизвестно откуда взявшейся лестнице, пока кто-то побежал за веревкой. Еще несколько минут – и его повесят. Бедняга рыдал так, что мог разжалобить и камни, но разъяренные женщины не испытывали к нему сочувствия.
В эту минуту вдруг раздался суровый женский голос. Заговорила высокая женщина лет сорока пяти с ясными, но какими-то безжизненными глазами. Одета она была как любая женщина из народа – седые волосы убраны под белый чепец, в кармане большого голубого передника большой клубок шерсти.
– Кто-нибудь из вас умеет печь хлеб? – спросила она.
Головы собравшихся повернулись к ней. Лали Брике, вязальщицу, хорошо знали в квартале – она отлично вязала и не пропускала ни одного собрания Якобинского клуба или Конвента. Поговаривали, что она в дружеских отношениях с самим Робеспьером – недаром тот всегда приветливо кивал ей, проходя мимо. Кроме всего прочего, Лали производила на всех впечатление своей холодностью, спокойствием и неподвижным лицом, на котором никогда не отражалось никаких чувств. Возможно, она действительно ничего не чувствовала с тех пор, как потеряла мужа и дочь. Водился за ней только один грешок – Лали любила как следует выпить. Но в этом она была не одинока, это во-первых, а во-вторых, вязальщица никогда не теряла контроля над собой.
– Почему ты об этом спрашиваешь, Лали? – спросила одна из женщин. – Ты же знаешь, что мы этого не умеем, иначе не пришли бы сюда.
– И вы хотите убить булочника?
– Да, потому что он припрятал муки для себя.
– А ты бы как поступила на его месте? Ведь у него жена и двое ребятишек. Того, что вы нашли, хватит всего на одну булку.
– Может быть, и так, но он все равно должен был ее отдать. А раз муки больше нет, булочник нам ни к чему. Мы можем его повесить.
Лали подняла на говорившую большие серые холодные глаза:
– Ты просто дура, Эуфимия! Если тебе нужна мука, так сходи за ней к гражданину Юло на улицу Де-Порт. Семьей он не обзавелся, да и сердце у него просто каменное, зато у него всего в достатке. В его погребе есть все... Повесьте лучше Юло, чем этого бедолагу.
– Конечно, может, оно и так, – женщина опасливо посмотрела на Лали, – да только он член Коммуны и у него длинные руки.
– У тебя они не короче, если ты берешься лишать жизни невинного человека!
Эти слова прозвучали в полном молчании. Забыв о булочнике, умиравшем от страха на своей лестнице, женщины собрались в кружок и принялись обсуждать ситуацию. Они решили освободить булочника и навестить господина Юло. Одна из женщин бросила несчастному:
– Иди разогревай свою печь. Мы принесем тебе все, что нужно!
Булочник рванул к себе, словно заяц от своры борзых, женщины направились на поиски следующей жертвы, так что Лали и гражданин Агриколь остались в одиночестве.
– Браво, моя дорогая! – не удержался от похвалы барон. – Я знаю, что вам это приходится делать не впервые, но всякий раз вы меня восхищаете. Гражданина Юло ожидают весьма неприятные четверть часа.
– Поверьте мне, он это заслужил! Трудно найти большего скупердяя и эгоиста, – совсем другим голосом ответила графиня Евлалия де Сент-Альферин.
Эта женщина изображала из себя вязальщицу с тех пор, как революционер Шабо изнасиловал и убил ее шестнадцатилетнюю дочь. Теперь единственной целью ее жизни было выследить негодяя и отомстить ему.
Однако это превращение длилось всего лишь минуту, и Лали Брике снова вышла на сцену:
– Не хочешь ли промочить горло, гражданин Агриколь? Я бы с удовольствием чего-нибудь выпила!
Взявшись под руки, сообщники неспешным шагом направились к «Бегущей свинье», где Ружье, хозяин кабачка, всегда с удовольствием принимал их.
– В Конвенте дела идут плохо, – рассказывала Лали по дороге. – И у якобинцев котел вот-вот взорвется. Снова началась борьба между якобинцами и сторонниками Робеспьера, Марата и Дантона. Последние обвиняют якобинцев в скрытом монархизме, а те в свою очередь обвиняют своих противников в желании установить террор и подавить всяческие свободы. Они едины лишь в одном – в критике Конвента, который, по их мнению, неспособен управлять страной. Конечно, проще всего было объявить об аннексии герцогства Де-Пон на Рейне, графства Ницца и княжества Монако, не представляя толком, что там происходит на самом деле. А ведь Рейнская армия отступает. Генерал Дюмурье пока удерживает Бельгию, но на него вот-вот объявят охоту. Говорят, генерал собирается передать Бельгию Австрии и перейти на сторону врага.
29 
