очень нудно 
105 
— Тебе не следовало ходить с нами.
— Следовало, — упрямо возразила Пиркко. — Разве не повелели боги жене ходить по следам мужа? И даже в места столь ужасные…
И вправду было жутко. Красный камень с черными прожилками строительного раствора, словно там, внизу, со дворца содрали шкуру побелки и росписей, обнажив голое нутро. Было оно красно, как у человека.
…человек висел на дыбе.
Уже давно висел, но, упрямец, отказывался говорить.
И спина его, давно ставшая открытой раной, гнила. На груди чернели ожоги. И кое-где, сквозь содранную кожу, проглядывала белая кость.
— Твой отец…
— Иногда чересчур усерден, — Пиркко накрыла ладонью руку мужа. — Он честный человек, но груб и не понимает, сколь тяжело тебе выносить подобное зрелище. Ты мягок сердцем. И жалостлив даже к тем, кто жалости не заслуживает.
Вилхо кивнул, благодарный супруге за понимание.
Он не слаб.
Он жалостлив. И добр.
Сердце мягкое, оттого и нервно трепыхается в груди, потягивает, покалывает, отзываясь на память.
— Не горюй, мой муж. Разве Янгхаар не заслужил подобной участи? Разве не пришел он к тебе, спрятав в рукаве нож? И да, он не ударил в этот раз, но лишь в этот… и неразумно было позволить ему попытаться вновь.
Кивнул Вилхо.
Все верно. И сам Янгхаар виновен в том, что очутился в подвалах Оленьего дворца.
— И разве сам он не отказался облегчить свою участь признанием?
И снова правду говорит Пиркко-птичка.
Молчал Черный Янгар.
Улыбался только. И насмешку видел кёниг Вилхо в той его улыбке.
— Когда же, — шепот жены мешался с резким запахом розового масла, которое осталось на ладонях. И Вилхо тер их, но не в силах был оттереть. И голова вновь кружилась, а дурнота того и гляди выплеснуться норовила. — Когда же он столь верен тебе, как желает то показать, отчего упрямится? Его отец отказал твоему отцу, хотя как верный подданный обязан был сделать все для своего кёнига. И лишь чудом удалось тебе дожить до нынешних лет.
Уже не шепот — звон.
Меди?
Или клинков, столкнувшихся в смертельной схватке. Сталь цепляет сталь, играет на булатных струнах. И голова Вилхо раскалывается от этой музыки.
А Пиркко, сжав ладонь до боли, продолжает.
— Муж мой, прости, но сердце мое переполняется болью, когда я думаю, что боги способны нас разлучить. Твоя болезнь уже не отступает. И самые умелые лекари не способны ее отогнать. Она рыщет, подобна зверю, терзает тебя, и меня лишает покоя…
Остановился паланкин.
А в комнатах душно.
Запретила Пиркко-птичка открывать окна, потому как сквозняки вредили ее дорогому мужу. А солнечный яркий свет вызывал у него головные боли. Велела разжигать камины и принести жаровен, поскольку только очищенный пламенем воздух был годен для слабых его легких.
Кидали в огонь ароматные травы, и терпкий их запах кружил голову.
Потом исходило тело.
И сбросив халат, Вилхо позволил рабам препроводить себя до ложа.
— Пусть бы донесли, — прощебетала птичка. — У тебя, мой муж, вновь ноги раздулись, надобно их беречь.
Она подала чашу и сама, без лекаря, вскрыла вену, выпуская черную дурную кровь.
— Я не позволю богам разлучить нас, — сказала Пиркко и в глазах ее блестели слезы. — Чего бы это ни стоило…
…есть средство, о котором Вилхо еще от отца слышал. Думал, что сказка, но… если жив последний из рода Великого Полоза, и стоит по-прежнему Белая башня, пусть бы и пытались ее сжечь, то, быть может, и тайник, в башне скрытый, существует?
А в тайнике, единственной надеждой, чудом, которым по недомыслию владел недостойный, лежит чешуйка Великого Полоза…
— Заговорит Янгар, — пообещал Вилхо, чувствуя, как перед злостью отступает боль. — Твой отец…
— Мой отец старателен, но… — Пиркко смежила ресницы, скрывая слезы. Знает птичка, как расстраивают они кёнига. У него от вида слез ее в желудке рези начинаются. — Но порой он излишне рьяно выполняет приказы… и вполне способен убить Янгара.
Она размотала белые полотна и бережно коснулась стоп. Кожа на них побелела и сделалась тонкой, чувствительной до того, что даже мягкие войлочные башмаки причиняли Вилхо мучения. Он и повязки-то терпел сугубо потому, что травяные мази приносили хоть какое-то облегчение.
— Ты же сам видел, муж мой, что Янгар уже почти мертв… еще немного, и ускользнет его душа в подземный мир, где самое ей место. Но… эта душа унесет с собой секрет Белой башни.
105 
