очень нудно 
117 
Один из многих.
— Твой, — говорит он, почти касаясь меня грязной ладонью. — Возможно, что твой…
— Один из многих, — упрямо повторила я, скалясь. И брухва соглашается:
— Да.
Он уже не враг.
Но и не друг.
— Зачем ты мне показал это? — к моей ладони прилипли песчинки, которые должны были бы исчезнуть вместе с дорогой.
— Просто так, — брухва вновь стар, и синюшный язык облизывает узкие губы. — Ты… хочешь остаться человеком. Но такой дороги нет.
Ложь!
— Пока нет.
Он перебирает пальцами. На правой руке их четыре, на левой — шесть.
— Дороги появляются… иногда.
Мне чудится, что брухва желает меня утешить.
— Но ложью было бы сказать, что такая появится непременно…
Лица отступают. И паутина тает, возвращая меня к Горелой башне.
— …и что она случится вперед остальных.
Шелестом догоняет.
— Скорее всего, ты умрешь, хийси…
А я понимаю: бежать поздно.
Рассыпается зачарованный круг, пропуская копейщиков. Весеннее солнце ласкает гривы лошадей, скользит по чешуе брони. Ветер разворачивает стяги, с которых на меня смотрит вздыбленный медведь Ину. Его пасть оскалена, и я слышу рык отца:
— Окружить.
— Оборачивайся и уходи, — Кейсо встает за моим плечом. В его руках — палаш, и сейчас Кейсо ничуть не похож на ленивого смешливого толстяка, которого я знаю.
Он хмур.
И сосредоточен.
— А ты?
Разворачиваются цепи, приближаются медленно. И звенит конская сбруя, дрожат стрелы, изгибаются луки, и стрелы готовы слететь с тетивы.
— Уходи… — Кейсо просто разворачивает меня, подталкивая к кромке леса, которая казалась такой близкой. — Я им не нужен.
Но он останется, чтобы отвлечь внимание чужаков.
Вот только их слишком много.
И если вдвоем…
…я не могу убить человека.
…но если напугать.
— Девочка моя, — каам дергает себя за бородку. — Я знаю, о чем ты думаешь. Они не побегут. Их много. У них стрелы. Клинки. Копья.
…а еще я слышу голоса собак, серых волкодавов, которые не знают страха.
— Если вздумаешь напасть, погибнешь.
…но что станет с ним?
— А второй раз твою смерть Янгар не переживет.
Брухва держался кромки леса, стараясь не наступить на тень старого дуба, который раскинул ветви широко, словно желая поймать чужака в заговоренную сеть. Хозяин путей словно дремал, но я ощущала его интерес. И голод.
— Мальчик — единственное, что оправдывает саму мою жизнь, — Кейсо считал стяги и стрелы. — Я… буду знать, что ответить богам. Иди.
И бросить?
— Ты не воин, Аану. А умирать двоим упрямства ради… жаль, лука нет.
Показался мой отец.
Черный жеребец ступал осторожно, косил лиловым глазом на плеть, которую Ерхо Ину сжимал в руке. Он не изменился.
Мрачен.
Зол.
И плеть пощелкивает, ударяясь о голенище сапога.
— Действительно, жаль… хорошая мишень, — Кейсо отвернулся от окна и, схватив меня за плечи, развернул к двери: — Сначала выйду я. Попробую поговорить… жди. Если начнется бой, то оборачивайся и… девочка, пожалуйста, без глупостей.
Я действительно не умею драться.
И я не могу убивать.
— Оставь месть Янгару.
Пообещать? Кейсо ждет.
А я не могу произнести ни слова, лишь киваю. И позволяю шкуре придавить меня к земле тяжестью.
— Эй, — он высовывает в пробоину окна руку с платком. И сорвавшаяся с привязи стрела проносится рядом, разрезая воздух. — Я хочу поговорить! Ину, ты ведь не убивать пришел…
Но убьет, не задумываясь.
— Выходи, — приказал отец, взмахом руки останавливая лучников.
Кейсо оглянулся на меня, и я прочла по губам:
— Не глупи.
Именно.
Уходи, Аану.
Отведи глаза людям, которые забыли про Хозяина путей. Он же, пусть и не друг тебе, но и людям помогать не станет.
Возможно, что не станет.
— Мы, — я сделала еще одну попытку, — мы можем попробовать уйти вдвоем…
— Нет.
И он прав. Отвести глаза одному легко… но воинов сотня.
Брухва, точно уловив мое намерение, покачал головой. Не позволит? Приподняв посох, старик погрозил им. И ветер донес шепот:
— Хийси…
— Выхожу, — Кейсо в последний раз оглянулся на меня. — Ты же разумный человек, Тридуба. И понимаешь, что Янгхаара здесь нет. Ушел он.
— Куда?
Я слышала каждое слово. Все-таки Горелая башня — это моя территория.
117 
