очень нудно 
37 
– Уфф! – воскликнул Шон, приглаживая ладонями мокрые волосы. – Это было чудесно. Но я, однако, голоден. А ты?
Голоден? У нее внутри все ныло, но отнюдь не от голода. Проживи Блэр хоть тысячу лет, она всегда будет помнить, как Шон стоял перед ней на берегу океана, а последние лучи солнца освещали его бронзовое тело. Таинственный вечерний свет, длинные тени – все это было так красиво, что фигура Шона казалась изваянием, вылепленным великим мастером. Он был умопомрачителен и в одежде, но обнаженный – казался символом мужской силы.
Стараясь скрыть замешательство, Блэр деловито спросила:
– А что у нас на ужин?
– Салат из омаров, яйца под острым соусом, приправы, а на десерт клубничные пирожные.
– Какие изысканные блюда! Только не говори мне, что ты сам все это приготовил.
– Хотел бы, но не могу. Эту корзину укомплектовал по моему заказу шеф-повар ресторана «Лайтхаус». – Шон достал из охладителя бутылку шампанского и смахнул с нее мелкие кусочки льда. – Как положено, начнем с шампанского.
Он быстро, со знанием дела снял фольгу, открутил проволоку и извлек пробку. Они ощутили тонкий аромат хорошего вина. Достав из корзины два бокала на высоких ножках, Шон наполнил их и снова поставил бутылку в охладитель. Подняв бокал, он чокнулся с Блэр.
– За самую грациозную, красивую и самую… сексапильную танцовщицу!
Блэр засмеялась и кивком поблагодарила его за комплименты. Они сделали по глотку и оба вздохнули, восхищенные прекрасным букетом вина. Шон наклонился к Блэр; его губы были рядом с ее губами.
– Поздравляю с удачным началом работы.
– Спасибо.
Поцелуй, страстный и нежный, отозвался болью желания в груди Блэр. Ей показалось, что Шон слишком уж быстро прервал его.
Она помогла ему разгрузить корзину, и оба, как изголодавшиеся волки, набросились на деликатесы. Первую бутылку шампанского они осушили за несколько минут. Когда была выпита и значительная часть второй бутылки, Блэр слизнула с пальцев крошки клубничного пирожного и откинулась на спину. Она была вполне сыта.
– Сейчас лопну, – сказала она, потирая живот.
– Отлично, – улыбнулся Шон. Собрав в корзину остатки трапезы, он прилег на одеяло рядом с Блэр.
Не поднимая головы, Блэр повернула ее к Шону.
– Ужин просто замечательный. Спасибо тебе. Здесь прекрасно.
– Это ты прекрасна. Прекрасно твое лицо, прекрасны звуки твоего голоса. Целуя тебя, я чувствую восхитительный запах твоего тела.
Они потянулись друг к другу, и их губы слились в поцелуе, более красноречивом, чем слова. Оба насытились, но теперь их терзал другой голод и требовал утоления.
Он припал к ее рту, как к волшебному плоду, взращенному лишь для него одного. Ее пальцы погрузились в копну его светлых волос. Блэр прижала его голову к себе так, чтобы его рот уже не мог оторваться от ее губ, пока она не насладится поцелуем.
Когда наконец их губы разомкнулись, оба, задыхаясь, начали жадно глотать воздух, не отрывая друг от друга затуманенных страстью глаз.
– Я хотел этого каждый раз, когда был с тобой в эти дни. Боже! Как тяжко мне было удерживать свои руки, рвущиеся обнять тебя. – Произнося это, Шон целовал кончики ее пальцев, касаясь каждого из них жарким от страсти языком.
– Но зачем же ты сдерживал себя?
– Чтобы ты не чувствовала давления. Ты ведь была еще не готова к этому.
– Ты думаешь, сейчас я уже готова?
Шон перешел от кончиков пальцев к их основаниям, и Блэр смолкла.
– Если нет, Блэр, это ужасно огорчит меня. Я ведь просто сгораю от любви к тебе.
Он снова поцеловал ее. При этом его рука скользнула сверху вних по ее боку, вызвав дрожь ожидания во всем теле.
– Тебе холодно? – спросил он.
– Немножко.
– Ну-ка, сядь.
Он потянул ее к себе, помогая ей сесть между его поднятых колен и прижаться спиной к его обнаженной груди. Затем он набросил ей на плечи свою футболку и, просунув руки ей под мышки, сцепил их у нее на животе.
– Ты такая маленькая и хрупкая, – прошептал Шон. Его язык уже ласкал ее ухо. – Вдруг ты сгоришь от моей любви?
– Никто из нас не знает, что будет. Чтобы узнать, нужно попробовать. – Она взяла его руку и прижала ее к своей груди. – Я хочу твоих ласк.
И откуда только у нее взялась храбрость и куда вдруг девалась ее всегдашняя осторожность? Куда исчезло желание защититься от него? Этого она тоже не знала. Ее прошлое сейчас ничего не значило. Будто с Коулом у нее никогда ничего не было. Теперь это уже не влияло на ее чувство к Шону. Она не думала ни о своем прошлом, ни о прошлом Шона, ни о том, что они жили прежде такими разными жизнями. Сейчас главным для нее были его прикосновения и то, что страсть, мучившая ее с той самой минуты, когда она впервые увидела его, будет наконец утолена.
37 
