очень нудно 
186 
Я должна встать между ним и Оденом, но под тяжелым взглядом Виттара неспособна пошевелиться. Брокк отступает, прикрывая спину.
Надо ответить.
И я слышу собственный голос словно со стороны:
— Да.
— Кто отдает эту женщину, чтобы сочетаться законным браком с этим мужчиной?
— Я отдаю. — Брат сжимает пальцы, успокаивая. И передает мою руку Виттару.
Почему-то меня не отпускает чувство, что он едва сдерживается, чтобы не сломать ее. Выдыхаю, лишь когда ладонь Одена ложится сверху.
— Я, Оден, беру тебя, Эйо, в жены, чтобы с этого дня быть вместе в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, чтобы любить тебя и заботиться о тебе, пока смерть не разлучит нас. И для того связываю тебя моим честным словом.
Я знаю, что ответить, и отворачиваюсь от Виттара.
Он не важен.
Среди всех собравшихся здесь значение имеют лишь двое.
— Я, Эйо, беру тебя, Оден, в мужья, чтобы с этого дня быть вместе в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, чтобы любить тебя, заботиться и повиноваться, пока смерть не разлучит нас. И для того связываю тебя моим честным словом.
Слова — зыбкая связь.
Сталь куда как надежней. И Виттар, почему-то улыбаясь, протягивает черный футляр.
— Этими браслетами я скрепляю ваш союз.
Металл холодный, но… до чего же красив.
Вот и все.
И скрипки запели опять… как-то иначе, надрывно.
Оден убирает фату, но ветер норовит вырвать ее из рук, словно не желая показывать моего лица. На мгновение становится страшно: вдруг он вспомнит, что я так похожа на королеву… сейчас, наверное, больше, чем когда-либо. Отшатнется.
Попятится.
Пожалеет о том, что связал себя со мной.
— У меня больше нет невесты, — сказал он, наклонившись к самому лицу. — У меня есть жена. Самая прекрасная женщина в мире.
— Льстец.
Я передаю слово из губ в губы.
А надоедливые скрипки замолкают. Кажется, идет гроза, далекая… И земля, почуяв ее приближение, вздрагивает.
— Эйо…
Земля подымается на дыбы, выплескивая серый мелкий камень…
Вокруг нас заворачивается кольцо охраны. Меня толкают, и я все-таки цепляюсь каблуком за дорожку. Пытаюсь удержать равновесие.
Больно…
— На землю! — кричат, бьют под колени, и я падаю. А Оден сверху.
Он накрывает меня собой, прижимает к холодной траве, но слишком поздно. Огонь уже внутри.
Время действительно на исходе.
А я понимаю, что случилось. Пока только я.
— Оден, — я еще способна говорить, — поцелуй меня. Пожалуйста.
Мне всего-то надо — коснуться губ.
Отдать то, что еще осталось. До последней капли… и надеяться, что этого хватит. Я вижу себя в его глазах. Испуг. И нежность. И тут же — понимание.
Он ведь совсем не глупая собака.
А следом вижу боль, иную, с которой я не в силах справиться. Оден пытается отшатнуться, но я не позволю. Или не я, а то, что во мне.
Вода живая.
Вода мертвая.
Источник.
Мысли так путаются… не уходи. Прости. Так надо. Я хочу, чтобы ты жил. Наверное, это все-таки любовь.
Последнее, что я слышу, — надрывный вой.
Уснуть мешает.
Эта сила была горькой.
И сладкой.
Терпкой, как вино из одичалого винограда.
Источник умирал. И Оден слышал его боль столь же явно, как собственную.
Капля за каплей.
Выдох и вдох.
Всего-то несколько ударов сердца, которое замедляется под рукой. И разорванная связь бьет по нервам, выкорчевывая остатки души. Он хотел закричать, но в разрыв, подчиняя, погребая под огненным валом, хлынула иная сила.
Каленым металлом по живому.
— Я не хочу…
Железо рванулось, рассекая кожу, выкручивая кости, переплавляя плоть. Плеснуло в кровь огня первозданного и укрыло панцирем брони.
Теперь Оден слышал утробный рокот разбуженной жилы, что, силясь сорваться с привязи, ползла под землей. И та ломалась, трескалась, желтила траву. Раскрывалась черными подпалинами, на которых вот-вот вспыхнут алые язвы огненных ран.
Кто-то кричал…
Хрустел, распадаясь на нити, контур.
Еще немного и…
…остановись.
Жила замерла. Оден слышал ее биение, нетерпение, гнев и обиду. Она, разбуженная, вытащенная из материнского русла, желала свободы.
…покоя.
186 
