очень нудно 
44 
Моей.
Сейчас она сорвется огненной каплей и развернет в полете рваные крылья.
Опустится мне на ладонь…
Признает Эйо…
Я задержала дыхание.
И оказалась на земле, придавленная немалым весом пса.
Что он тут делает?
Пусть убирается! Это моя молния! И только моя! Я выпью ее до дна…
Он что-то кричал в лицо, а я не слышала. Я молча отбивалась, пытаясь выскользнуть из объятий пса, но Оден не собирался отпускать. Небо весело грохотало, а молния, моя молния, ударила в камни. Брызнул гранит, и волна жара прокатилась по коже.
Вот и все.
Я заплакала от огорчения. Я ведь ждала эту молнию так долго… грозы меня не звали. Всех, но не меня. Мать-жрица учила их слушать, и я старалась, я очень старалась, я знала, что старше многих, но… грозы меня не звали.
А когда наконец откликнулись, вмешался этот пес.
Он поднял меня на ноги рывком и потянул к пещере, не обращая внимания на вялое сопротивление. Пусть уйдет. Я попробую еще раз… пусть только уйдет.
— Ни за что. — Оден прижал меня к себе. — Слышишь? Ни за что!
Он был зол. И страшен. Я даже подумала, что еще немного, и Оден обернется. Но нет, он втолкнул меня в укрытие и сам заполз.
Стащил мокрую рубашку, сапоги и сказал:
— Иди сюда.
Не хочу. Ненавижу.
— Эйо, не глупи, иди сюда. Ты вся вымокла. И замерзнешь.
Мне жарко, там, внутри, горит огонь, а если бы он не вмешался, то… огня стало бы больше.
Оден на четвереньках двинулся ко мне, а отступать было некуда. Я выставила руки, уперлась в его плечи и когтями пропорола, но он даже не поморщился. Сгреб в охапку, прижал к груди:
— Успокойся. Гроза сейчас уйдет.
Вот именно. И молнии с ней. И они не вернутся. Я так долго ждала, а теперь… теперь грозы подумают, что я их недостойна.
— Ты не пугай меня так, ладно? — Оден провел ладонью по волосам, мокрым и тяжелым. — Слышишь, стихает?
Слышу. Птицы подымаются выше и выше. Они расскажут другим обо мне. И больше никто не захочет подарить мне молнию.
— Почему не предупредила, что тебя зовут? Я ведь только слышал о таком…
Каком?
— О том, что грозы лишают вас разума. Если бы сразу сообразил, я бы тебя не выпустил.
Я не сумасшедшая. Просто молния… она такая красивая. Кажется, вслух говорю, ну и пусть. Я бы не сделала ей больно. Подержала бы в руках. У Матери-жрицы получалось приручать молнии.
И отдавать их силу камням.
Эти алмазы были желтыми или красными, не как рубины, алмаз ведь все равно алмаз. Но черные — дороже всех. И я сбежала. Я не хотела становиться камнем, хотя, наверное, очередь пришла бы не скоро, ведь только сейчас меня позвали грозовые птицы.
А он помешал.
— Ты бы сгорела, девочка.
Нет!
— Да. Ты бы не справилась с этой силой. Вымесок не удержит полную жилу, а ты — молнию. Не обижайся, но ты не настолько альва.
А кто тогда?
— Радость. — Он гладил плечи и спину, ногами сжал мои ноги, не позволяя высвободиться. И прижимал так крепко, что мне вдруг стало очень неудобно.
Он ведь все-таки мужчина.
— Не надо бояться. — Оден тихо засмеялся. — Я не трону тебя. — И зачем-то добавил: — Я знаю, за кем охотятся грозы.
Откуда? Он вообще знает как-то слишком уж много.
— Гримхольд — это граница, и там… всего хватало. Однажды мне пришлось разбираться с крайне неприятным делом.
Гроза откатилась довольно далеко. И ко мне постепенно возвращалась способность думать.
Лучше бы не возвращалась.
— Тогда я много нового для себя узнал. В том числе про грозы. Я ведь спрашивал. Раньше. Почему не сказала?
Потому что не настолько ему верила.
А сейчас?
И сейчас не верю, но выбора особо нет. С учетом его осведомленности.
А еще, кажется, гроза не прошла для меня даром.
— Оден…
Безумие полное. Но жар в груди нарастал и грозил сжечь. И волосы начали сухо потрескивать, а по коже нет-нет да пробегали огненные змейки.
А если бы я и вправду молнию поймала?
— Нахваталась?
Его пальцы скользнули по щеке и коснулись губ.
Значит, граница. И полукровок там хватало. И грозы за кем-то приходили. Наверное, не только с грозами дело имел. Тогда чего ждет?
Мне плохо.
— Помоги. Пожалуйста.
Самой не удержать эту заемную силу… полыхну вот-вот.
44 
