42 
— Я никогда больше не должен был тебя целовать. Я не думал, что это… Я не думал, что ты будешь так… А, черт! — Харлан поморщился, как от боли. — Поверь мне, Сейдж, ничего я не желал бы больше, как только целовать и целовать тебя! — Он опять резко закрыл глаза и неровно вдохнул. — Но прежде чем идти дальше, я должен знать, что ты осознаешь то, что делаешь, и желаешь этого так же сильно, как и я. Я не хочу просто тешить капризы избалованной девчонки.
Сейдж не могла и предположить, что какое-нибудь иное чувство способно пересилить бушевавшее в ней желание. Однако когда девушка осознала слова Харлана, она обнаружила, что бешенство может побороть что угодно. Зарычав от дикой ярости, она спихнула парня с себя, едва не сбросив на покрытый пестрым линолеумом пол трейлера.
Затем соскочила с дивана и откинула растрепавшиеся волосы с глаз.
— Тебе не стоит опасаться мести моих братьев! — крикнула она. — Я сама убью тебя.
Выпалив угрозу, Сейдж распахнула дверь, перепрыгнула через ступени и зашагала прочь в темноту. Она прошла пешком около четверти мили, когда Харлан подкатил сбоку на «пикапе».
— Садись, — бросил он в открытое окно.
— Катись к черту!
— Ну что нам, так и ругаться? Не веди себя, как ребенок, садись в машину. Начинает накрапывать.
Сейдж резко остановилась и повернулась к нему.
— Я пойду пешком. Я бы прошла пешком сто миль под проливным дождем, лишь бы не ехать с тобой.
— Что ты скажешь дома, когда придешь к ужину на несколько часов позже? — Сейдж остановилась. Харлан развивал свой успех. — Ты готова сообщить им причину нашей задержки?
Девушка смотрела на него сквозь мрачные сумерки. Харлан сосредоточенно смотрел в сторону горизонта. Он был явно огорчен. Когда он вновь повернулся к Сейдж, все признаки присущего ему высокомерия исчезли.
— Я беру всю ответственность за случившееся сегодня на себя, этого не должно было произойти, Сейдж. Я прошу простить меня за то, что я когда бы то ни было тебя коснулся. После того, что произошло в сарае на Рождество, мне следовало понять, что лучше мне тебя больше не касается. Но, — продолжал он мягко, — и ты должна принять часть вины за то, до чего дошло дело после первого поцелуя и куда это могло зайти, если бы я не остановился.
Сейдж, памятуя о том, как неудержимо она извивалась под Харланом, признала про себя его правоту, хотя и предпочла бы, чтобы ей отрезали язык, нежели она признает это сейчас. Ее поведение лишь демонстрировало Харлану, насколько девушка была расстроена тем, что он прервал их любовную игру. Это никуда не годилось. Кроме того, Чейз просил Харлана привезти ее домой. Если молодой человек этого не сделает, семья захочет знать — почему.
С гордым видом обойдя капот грузовика, девушка открыла дверь и забралась в кабину. Стекло еще не заменили, поэтому окно было закрыто картоном. И поскольку оттуда ничего не было видно, Сейдж с каменным выражением лица стала смотреть в ветровое стекло.
Чувствуя наворачивающиеся на глаза слезы, она поморгала, справляясь с ними, поскольку, не желала, чтобы их увидел Харлан. Девушка предпочитала, чтобы он считал ее избалованной девчонкой, нежели женщиной, чье бешеное желание отвергнуто мужчиной.
А Сейдж желала его.
Если она и не была откровенной с кем бы то ни было в последние дни, то, по крайней мере, она должна была быть откровенна с самой собой. Сейдж желала Харлана именно таким дразнящим, какой он есть.
Какую бы магию ни использовал Харлан, прежде девушка никогда с таким не сталкивалась. Своей расслабленной ковбойской походкой, худощавой фигурой, пронизывающими голубыми глазами, лохматыми светлыми волосами, ореолом загадочности, невыносимым высокомерием молодой человек заставлял Сейдж хотеть его так, как она никогда не хотела никого другого.
Девушка вела себя как инженю во время детских любовных страданий. Ее подружки сходили с ума по ее братьям, а Сейдж насмехалась над подобной глупостью. Такое отношение к мужчине ниже ее достоинства — вспыхивать, потеть и дрожать каждый раз, когда он на тебя посмотрит.
Но Харлан был не таким, как другие мужчины. Он обладал скрытой силой. По сути, он не целовал ее… а занимался любовью с ее губами. Поцелуи Трейвиса, определенно, никогда не доводили Сейдж до потери равновесия. Она никогда не теряла головы в его объятиях.
42 
