20 
Теперь оно было болезненно пусто.
Как наяву он увидел Мэри, сидящую за роялем, волосы ее сверкали огнем в солнечном свете, падавшем из окна. Звуки вальса лились из-под ее пальцев…
– Разве он не прелестен? – ворковала Мэри, а руки ее порхали по клавишам. – Я играю его все лучше и лучше.
– Несомненно, – согласился он, любуясь блеском ее рыжих локонов. – Но ты твердишь этот вальс уже не один месяц, Мэри Элизабет. Ты когда-нибудь сыграешь что-то другое? Просто для разнообразия?
– Нет, пока не буду в совершенстве играть этот.
– Да за такое время его и ребенок вызубрит. Мне он даже чудится по ночам, – жаловался он.
– Бедняжка, – беспечно улыбнулась она, продолжая играть. – Неужели ты не понимаешь, как тебе повезло?! Я выбрала такую божественную мелодию, чтобы тебя терзать.
Взяв ее за подбородок. Люк запрокинул ей голову и поцеловал прелестное лицо.
– Смотри, я сумею придумать свои пытки, – шутливо пригрозил он.
Она рассмеялась, щекоча ему смехом рот:
– Уверена, что сумеешь, дорогой. А пока иди займись чем-нибудь, а я еще поиграю. Почитай книжку, покури трубку, постреляй во что-нибудь из ружья… Что там еще делают мужчины в свободное время?
Рука Люка скользнула по ее пышной груди.
– Обычно они предпочитают заниматься любовью со своими женами.
– Как неаристократично, – пробормотала она, податливо выгибаясь под его ладонью. – Тебе полагается идти в свой клуб и разговаривать о политике. И вообще сейчас середина дня.
Он поцеловал ее в шею.
– Я хочу увидеть тебя обнаженной в солнечном свете.
Пойдем в постель. – И, не обращая внимания на ее протесты, он поднял ее на руки.
Она удивленно засмеялась:
– А мои занятия…
– Позже.
– Может быть, я в жизни не сделаю ничего великого, но когда меня не будет на свете, люди скажут: «Да, этот вальс она играла в совершенстве». – Она говорила это, глядя через его плечо на покинутый рояль, в то время как он нес ее наверх…
Вспоминая об этом. Люк почувствовал, что его губы тронула улыбка, горькая и сладостная одновременно.
– Мэри, – прошептал он, – ты сумела сыграть его в совершенстве.
– Милорд? – Голос камердинера прервал наваждение.
Люк вздрогнул и оглянулся. У секретера красного дерева стоял Биддл с охапкой накрахмаленных белых рубашек и галстуков. Худощавый маленький человек лет сорока. Больше всего Биддлу нравилось наводить порядок.
– Вы что-то сказали, сэр? – спросил камердинер.
Люк уперся взглядом в узорчатый ковер и перевел дыхание. Призрачное эхо наконец перестало звучать в ушах. Он постарался говорить сухо, отрывисто:
– Уложи перемену белья, Биддл. Я переночую в Лондоне.
Камердинер глазом не моргнул. Подобные приказы он слышал и раньше. Много раз. Все знали, что они означают.
Сегодня милорд нанесет визит леди Айрис Харкорт.
***
Тася все еще сидела за роялем, когда Эмма вернулась в музыкальный салон. Она была одета в простое голубое платье, подходившее к цвету ее глаз.
– Я позавтракала, – сказала девочка тихим серьезным голосом. – Мы можем начать заниматься.
Тася кивнула, сделав вид, что ее нисколько не удивило это предложение.
– Тогда давай выберем в библиотеке нужные нам книги.
Эмма подошла к роялю и коснулась клавиши. Одинокая нота повисла в воздухе.
– Вы играли вальс моей мамы. Я всегда хотела услышать, как он звучит.
– Ты не помнишь?;
– Нет, но миссис Наггз рассказывала мне, что мама особенно любила один вальс. Папа никогда не говорил мне, какой именно.
– Я уверена, что ему это слишком больно.
– Вы мне его сыграете, мисс Биллингз?
– Боюсь, что лорд Стоукхерст этого не позволит.
– После того, как он уедет. Я слышала, как Биддл, его камердинер, говорил одному из лакеев, что папа сегодня навещает свою любовницу.
Тася была поражена осведомленностью и каким-то наивным цинизмом девочки.
– Ты знаешь все, что делается в этом доме. Не так ли?
Ее сочувствующий тон вызвал слезы на глазах у Эммы.
– Да, мисс Биллингз.
Тася улыбнулась и, взяв ее руку, сжала в своих.
– Я сыграю тебе этот вальс после отъезда твоего отца столько раз, сколько ты захочешь.
20 
