19 
«А я, – с горечью думал Анджело, – такой глупец, даже не подозревал, к чему все приведет. Не понимал – меня ждет уже другая ловушка. И если бы я использовал хоть каплю здравого смысла, то сумел бы избежать первой, но сейчас я уже ничего не могу сделать. Если мне нужны его деньги, нужно смириться и принять чертовы условия, которые князь так заботливо мне предложил. Придется каким-то образом убедить синьорину Никчемность стать моей женой. И тогда все финансовые проблемы тут же решатся. – Он ударил кулаком по подлокотнику. – Боже мой, какая перспектива – жениться на девушке, которая смотрит на меня так, будто наткнулась на змею, греющуюся на солнце! Которая шарахается от меня, едва я коснусь ее, и односложно отвечает на любой вопрос, наверное, самыми холодными губами во всем Риме. Но я знаю, что дергает за веревочки отнюдь не князь. За этот кошмар я должен благодарить его чудную жену, мою бабушку и конечно же тетю Доротею. Я был достаточно глуп, чтобы дать им такую возможность, и теперь моя судьба предрешена. Должно быть, я безумец, решив, что помолвки будет достаточно. И может, стоит еще раз спросить, действительно ли эта девушка ни при чем, как она говорит?»
На какой-то миг Анджело окунулся в воспоминания о теплом стройном теле, прижавшемся к нему, и мягких губах, быстро коснувшихся его губ.
«Все произошло очень быстро, – подумал он, – она тут же расцарапала меня, словно тигрица».
Он беспокойно допил виски и отставил стакан в сторону. Если у него нет другого пути подтвердить свое обещание и все хотят, чтобы Елена Блейк стала графиней Манзини, то он пойдет на это.
«Однако, – твердо решил Анджело, – она получит статус и титул, но ничего больше. Я бы не выбрал ее сам, и никакого желания делать ее женой во всех смыслах у меня нет».
Сначала она не поверила своим ушам. Не хотела верить, но продолжала слабо слушать, что так нежно, но решительно говорила ей крестная.
Наконец дрожащим голосом Элли смогла ответить:
– Я не хотела даже помолвки. Вы знаете это. Но… свадьба… с ним! Я не могу! Это невозможно. И граф этого тоже не хочет. Я знаю.
Княгиня погладила ее по руке:
– Но после того, что произошло между вами, граф просто обязан это сделать. И ты наверняка все понимаешь. После помолвки должна быть свадьба, – продолжала ее крестная. – Не говоря уже о других причинах: наши семьи принадлежат двум старинным родам, и представления графа Анджело о чести, как и наши, требуют этого. К тому же ему самое время жениться, – добавила она. – Думаю, ты не забыла, при каких обстоятельствах, милое дитя, вас обнаружили?
– Нет, – с горечью ответила Элли, – и причин этого я тоже не забыла.
Княгиня с предостережением надула губы:
– Что бы ты ни сочиняла, Елена, выбрось это из головы! Не стоит останавливаться на том, что нельзя изменить. – Она замолчала и продолжила: – Не забывай, Анджело Манзини – один из самых желанных холостяков в Риме, и многие молодые женщины хотели бы занять твое место рядом с ним.
Элли хотелось сказать: «И он будет им очень рад», но что-то в лице крестной остановило ее.
«Вся эта ерунда про честь семьи казалась мне историями из эпохи Возрождения, – думала она, охваченная гневом, – но я не Дамиано и не собираюсь становиться Манзини. Моя фамилия – Блейк, и я сама принимаю решения. Поэтому я не выйду замуж за роскошного синьора Благородство, даже если он придет весь в золоте и увешанный сапфирами».
Глава 5
Когда на следующее утро Анджело прибыл во дворец, ему сообщили: синьорина во дворике.
«Значит, причина моего приезда всем известна», – мрачно думал Анджело, следуя за торжественно идущим дворецким Массимо и чувствуя, как шелковый галстук словно душит его. Странно, но впервые за всю свою взрослую жизнь он нервничал перед встречей с девушкой.
Элли сидела на широком каменном бортике фонтана с золотыми рыбками и, склонив голову, водила пальцами по воде.
Когда Массимо объявил о прибытии графа, она быстро, даже неловко вскочила, и Анджело понял: ее напряжение перед предстоящим разговором было чуть ли не сильнее, чем его. Она была бледнее обычного, под глазами легли тени, а губы сжаты так сильно, будто сдерживая дрожь. «Елена больше чем напряжена, – подумал он, поразившись. – Она почти испугана». И кипевшее в нем недовольство неожиданно утихло, побежденное желанием успокоить.
19 
