ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  Эбби обняла Люка, положила голову ему на грудь, и биение его сердца возле самого ее уха одновременно и успокаивало, и пугало ее.

  Это их последняя ночь. Ее сердце ныло, когда она думала, что жизнь ей придется доживать без него. Но даже теперь Эбби не могла не размышлять о том, действительно ли Люк был тем человеком, за которого она его принимала. В конце концов, если он солгал ей про гостиницу, возможно, он лгал ей и про все остальное. Кем он был? Каким он был на самом деле?

  — Эбби...

  — Не надо, — остановила она его, приподнявшись на локте и заглянув ему в глаза. — Не надо сейчас ничего говорить. Давай просто любить друг друга, забудем все остальное до утра.

  Казалось, Люк хочет ей возразить. Она узнала это упрямое выражение его рта. Но он лишь погладил ее по щеке:

  — Эбби, я могу себе представить, что ты думаешь обо мне, но... ты ошибаешься.

  Она коротко вздохнула и потерлась щекой о его ладонь. Ей показалось, чья-то холодная рука стиснула ей сердце.

  — Я бы очень хотела, чтобы это было так.

  — Если ты меня выслушаешь... — сказал он почти умоляюще.

  Но она не могла. Не сейчас. Рана от предательства была еще слишком свежей. Эбби слишком хорошо помнила, что она чувствовала несколько дней назад, когда обнаружила, что муж, которому она слепо верила столько лет, солгал ей. Что бы Люк сейчас ни говорил — он ни разу не был в гостинице, в которой, как он ее уверял, останавливался годами.

  И она не могла забыть, что голос, ответивший по номеру, который ей дал Люк, был женским.

  — Я не могу, Люк, — прошептала она. — Я не могу.

  Он закрыл глаза, но Эбби успела различить в них вспышку боли. Ей было так жаль его, но ее собственная боль, причиненная им, была слишком сильна.

  Не открывая глаз, он обнял ее и снова притянул к себе.

  — Я не хотел, чтобы так случилось.

  Новая волна боли захлестнула ее. Ну конечно, он предпочел бы, чтобы его обман остался нераскрытым.

  — Пожалуйста, Люк, — выдохнула Эбби ему в шею. — Не надо больше ничего говорить.

  — Если ты не позволяешь мне сказать, что я чувствую, я могу тебе это только показать.

  Люк так быстро опрокинул ее на спину, что она слегка вскрикнула от неожиданности. Он взял ее за подбородок и пристально посмотрел ей в глаза.

  — Я уже сказал тебе, Эбби: ты для меня всё.

  Он буквально впечатывал свое тело в ее. Она стонала, отдаваясь ему, принимая его. Она двигалась с ним в одном ритме, будто они танцевали под одну мелодию.

  В этом они всегда были честны друг с другом. В этом они друг другу не лгали.

  — Люби меня, — шептал Люк, перекатываясь на спину и перетягивая ее за собой. — Люби меня, Эбби. И позволь мне любить тебя.

  Эбби стояла над ним на коленях. Потом начала медленно двигаться. Она раскачивала бедрами из стороны в сторону, то танцуя на самом кончике его плоти, то насаживая себя так глубоко, что ей не верилось, что они когда-нибудь смогут разделиться. Он поднял голову к ее груди и поймал губами сосок. Люк ласкал его языком, посасывал и покусывал, пока тот не стал совсем твердым. Но, почувствовав, что вот-вот взорвется внутри нее, Люк крепко взял ее голову руками и ни на миг не отрывал взгляда от ее глаз, а сладкие судороги пробегали по их телам.

  На следующее утро Эбби проснулась одна.

  Подушка еще пахла Люком, тело еще чувствовало блаженную усталость. Но ее мужа не было с ней.

  Чему удивляться? Она хорошо знала, что так и будет. Когда они занимались любовью прошлой ночью, она наполовину поверила, что их брак еще можно спасти. Что, если они могут так много дать друг другу, у них есть шанс.

  — Шансов нет, — пробормотала Эбби, отрешенно глядя прямо перед собой. Она схватила подушку и в гневе запустила ею в стену. — Черт возьми, Люк! Вчера вечером меня чуть не убили. Неужели даже это не могло задержать тебя дома на полчаса?

  Ладно, может быть, яд предназначался не ей. Но она же чуть не выпила его! Сейчас бы она лежала мертвая! Интересно, тогда бы Люк тоже пошел на работу?

  — Хорошо, — заявила она пустой комнате. — По крайней мере, я четко знаю, как обстоят дела.

  Она дотянулась до телефона на прикроватном столике. И пусть сейчас воскресное утро, она столько платит своему адвокату, что вправе рассчитывать на его услуги хоть среди ночи.

  11