37 
На цокольном этаже светились окна. Полоса света падала на дорожку, окаймленную цветущим вереском. Заглянув в окно, Брайди увидела Падди.
Помещение представляло собой небольшой гимнастический зал с тренажерами. Падди в тренировочных брюках и тенниске выжимал штангу. Он стоял спиной к ней. Даже со своего места Брайди видела, что его волосы влажны от пота.
Он опустил штангу и закинул руки за шею. Обернувшись, он посмотрел в окно, словно ища ее. Брайди спряталась в тень. Падди стянул с себя тенниску, вытер ею взмокшее лицо и швырнул ее на пол. Затем нагнулся к набору гантелей и взял пару. Присев, он поднял гантели до пояса, затем изящным движением, от которого она пришла в восторг, поднял их до уровня плеч. Мышцы пресса стали рельефными.
Затаив дыхание, Брайди наблюдала, как он снова и снова поднимает гантели. Он делал это как заведенный, словно не в силах остановиться.
Очень похоже на нее в эти последние три дня.
Падди увеличил вес, и лицо его напряглось от усилия. Наконец он бросил гантели на пол, подошел к окну и, облокотившись о подоконник, вперил взор в туман. Затем прижался лбом к стеклу и закрыл глаза. Плечи у него безвольно опустились.
Это зрелище ошеломило Брайди. Выйдя из-за рододендронов, она вступила в полосу света и двинулась по дорожке к окну, словно прикованная взглядом к Падди.
Но Падди не смотрел на нее. Тогда она смело подошла к окну и постучала по нему костяшками пальцев.
Падди резко поднял голову. Теперь он смотрел прямо на нее с таким видом, будто перед ним призрак, фантом, принесенный туманом с океана. Или враг, пронеслось в голове у Брайди. Сердце у нее так колотилось, что она боялась упасть.
Он медленно выпрямился. Прошел мимо нее, и только сейчас она заметила дверь в стене справа от окна. Он рывком открыл ее, и на дорожку полился поток желтоватого света.
— Входи, — проговорил он.
Конечно, враг, решила Брайди, проходя в дверь с воинственно поднятым подбородком. Ей было страшно. Совсем как в тот день, когда она впервые поднималась на Ласточкино гнездо ведущей в связке. Тогда она была преисполнена решимости не показать, что ей страшно, и потому старалась не сделать ни одного неправильного движения и любой ценой добраться до вершины.
Она повернулась к нему.
— Крис спит? — Падди кивнул, и она тихо добавила: — Не очень-то ты рад видеть меня.
— Ты так полагаешь? — каким-то неприветливым, как ей показалось, голосом ответил он.
— Конечно нет! А как насчет завтрашнего свидания? Ты еще не раздумал?
К нему вернулось самообладание. Взгляд его стал зорче, напряжение спало. Грудь у него была покрыта влажными курчавыми волосами, они переходили в дорожку на животе. Он еще не восстановил дыхание после упражнений. Грудь тяжело вздымалась. Брайди с восхищением смотрела на его развитую мускулатуру. Она даже представить себе не могла, что это так красиво. И так отвлекает.
Когда ты ведущая в связке, поднимающейся на гору, малейшее отвлечение внимания смертельно опасно.
— Падди, — проговорила она, — теперь моя очередь есть шляпу, только, будь добр, надень майку.
Он вскинул на нее бровь.
— Она вся потная.
— По твоему виду не скажешь, что это главная причина. К тому же я не рискну подойти ближе.
— Брайди, ты же сама уверяешь, что все это не про тебя, — с какой-то необычной мягкостью проговорил Падди.
Брайди с трудом находила слова.
— Ты скучал без меня с субботы?
— Я тоже мог бы задать такой вопрос. Если на то пошло, это ты отказалась от свидания.
— В субботу я ходила на байдарке и выпила много вина. Еще нарисовала картину. Да, я скучала без тебя.
В глазах у Падди сверкнули озорные огоньки.
— Вертикальные линии?
— Кривые, спирали. Черные и белые. Сплетающиеся клубки. Так я чувствую, когда ты где-то поблизости.
— И какой цвет одержал победу? Черный или белый?
— Я же здесь, разве не так? — Она усмехнулась. — Завершающим было мазок желтого. Яркое пятно в черно-белом месиве.
— Подойди ко мне.
— Но ты не будешь учить меня жить? — с улыбкой спросила она.
— Будь добра, дорогая Брайди, подойди ко мне, — пропел он.
До самых кончиков пурпурных ногтей потрясенная нежностью, которая прозвучала в его голосе, Брайди сделала шаг с таким чувством, будто ныряет с головой в омут. Когда она была от него уже на расстоянии вытянутой руки, ноги у нее одеревенели, а глаза расширились.
37 
