45 
После обеда она устроила Чарлзу небольшую экскурсию по мастерской, в ходе которой он задавал интересные вопросы, немало удивив этим Констанс.
— А я и не знала, что ты так интересуешься лепкой, — заметила она после вопроса о том, какой сорт глины лучше всего использовать для каждого отдельного вида лепки.
— Я-то нет. То есть не интересовался раньше, — поправился Чарлз. — Но лепкой увлекается человек, которого я люблю, поэтому мне надо знать хотя бы немного о том, что интересует этого человека.
Констанс удивленно уставилась на него, не в силах придумать ни слова, чтобы разрядить напряженную обстановку, а он в ответ на ее замешательство лишь плотнее сомкнул губы.
— Не смей так говорить, — прошептала наконец Констанс, стараясь скрыть еле уловимую дрожь в голосе. — Умоляю, не надо…
— Но почему? — Его дружелюбный тон испарился, как туман над рекой, и Констанс поняла, что все сказанное раньше было ловкой игрой. — Почему, Констанс? Сама знаешь, между нами что-то происходит, и уже давно. Лично я готов признаться в своих чувствах хоть сейчас.
— А я не хочу, чтобы ты признавался.
— Не верю. — С этими словами он взял Констанс за плечи и развернул к себе, чтобы лучше видеть ее лицо, и испытующе посмотрел ей в глаза. — Я тебе не верю, милая, — тихо повторил Чарлз. — Ты, может быть, пока не испытываешь тех же чувств, что и я, но это придет со временем. Твои глаза кричат мне о любви, в то время как губы упрямо несут какую-то околесицу. Я же вижу, что не безразличен тебе. Не знаю, как сильно, но я тебе нравлюсь, это точно, Констанс.
— Нет, я вовсе не…
— Прекрати! — перебил Чарлз, притягивая ее к себе. — Не знаю, что вытворял с тобой муж, но я не такой, поверь.
Его голос слегка охрип и стал более чувственным, что бывало, как отметила про себя Констанс, каждый раз, когда она оказывалась в его объятиях. Чарлз был возбужден, и, хотя и пытался скрыть свое волнение, низкий хриплый голос выдавал его с головой.
— Да, ты не Роберт, и я это знаю, — лихорадочно забормотала Констанс, пытаясь отстраниться. — Но это не играет роли…
— Еще как играет, — оборвал ее Чарлз.
— И все же ты не прав. — Приложив ладони к широкой груди Чарлза, она чувствовала, как бьется его сердце, а тепло его загорелой кожи окутывало ее с головой, распространяя по всему телу сладкую истому. — Я не хочу тебя… Я не люблю…
— А кто тебя просит любить? Я могу подождать, терпения у меня хватит. Только дай мне шанс, загляни в свою душу, и увидишь: у нас все получится. Мы можем оставаться друзьями сколько хочешь, — бормотал он. — Будь же честна сама с собой…
А затем, словно в подтверждение смехотворной возможности остаться друзьями, Чарлз поцеловал ее долгим, сладким поцелуем, в котором смешалось все — от отчаяния до страсти. И Констанс, удивляясь сама себе, ответила на поцелуй, нежно обхватив шею Чарлза руками. Ее рот был ненасытнее, чем его, и вскоре страстный, глубокий поцелуй разжег в обоих давно дремавший огонь желания.
Констанс понимала, что совершает ужасную, непоправимую ошибку, но продолжала фанатично целовать Чарлза, испуская по временам короткие стоны наслаждения.
Чарлз с восторгом ощущал, как напряглись ее груди от умелых ласк его рук, и чуть не потерял самообладание от аромата, источаемого едва тронутой загаром шелковистой кожей Констанс. Она медленно поглаживала плечи Чарлза, запускала пальцы в его густые волосы и прижималась к нему всем телом так по-детски неуклюже, но вместе с тем страстно, что Чарлз был тронут до глубины души.
Он настолько не ожидал такого взрыва эмоций, такого всплеска чувств, что чуть было не перестал целовать Констанс и ласкать ее податливое тело. Она понимала, что надо остановиться, но когда Чарлз стал нетерпеливо развязывать тесемки ее оранжевого сарафана, покрывая поцелуями каждый новый участок тела, освобожденный от хлопчатобумажной материи, Констанс почувствовала, что плавится как воск в его сильных руках.
— Теперь ты убедилась? — тихо спросил Чарлз, отрываясь от ее губ. — Нам будет хорошо вдвоем, Констанс, ты же чувствуешь…
Просто хорошо? — подумала она. Да нам будет так хорошо, как не было еще никому на целом свете!
— Мы оба начнем все сначала, только ты и я. И никого между нами…
Ее резкое движение в сторону и прерывистый вздох изумили Чарлза неимоверно.
— Что с тобой, Констанс? — Он видел, как округлились, став совершенно чужими, ее глаза, и, обезумев от досады, обхватил руками и затряс ее хрупкие плечи. — Теперь-то что? Да ради бога, скажешь ты, наконец, хоть слово?!
45 
