Последние отзывы

  65  

Внизу, на песке арены гладиатор с трезубцем напряженно кружил вокруг фракийца, вооруженного мечом. Домициан почти не наблюдал за этим поединком, зато следующий бой, в котором должна была участвовать Ауриана, обещал вывести его из состояния мрачной меланхолии.

Слева от Домициана в простом кресле развалился Монтаний. Целая куча петиций высилась на подносе, лежавшем на его огромном, далеко выдававшемся вперед брюхе. На верхней губе сенатора выступили капельки нервного пота, пока он читал все эти документы высоким, словно у подростка, голосом.

Вейенто было разрешено не присутствовать на Играх из-за опасений, что публика, увидев главного виновника смерти Галла, могла разорвать его на куски. Кроме того, он получил на сегодняшний день очень важное задание от Домициана: проследить лично за пытками своих соглядатаев, замешанных в отравлении Галла, чтобы выяснить, кто же из них выдал тайну его гибели.

А справа от Домициана сидел человек, стараниями которого эта тайна стала известной всему городу Это был доверенное лицо и Первый советник Марк Аррий Юлиан.

Марк чувствовал себя здесь совершенно чужим Все, что он мог противопоставить грядущему ужасу, это свой незаурядный ум, свои руки и пылкие желания, которые всегда были при нем, но этого было мало Вечером предыдущего дня он читал лекцию слушателям своей преследуемой властями школы о сути учений эзотерических философов о тщетности печали, надеясь этим победить свою собственную грусть. Слушатели аплодировали ему и плакали. Сам же Марк Юлиан еще более проникался сознанием того, что в этих учениях не хватает чего-то очень важного. Затем в голову пришло одно воспоминание, лишившее его душевного покоя окончательно. Он снова увидел тот одетый в сосны холм и разрушенную крепость, где ему пришлось прятаться в день, когда он впервые увидел Ауриану.

«Наши потуги к философствованию есть не что иное, как весьма хрупкие словесные построения, — подумал Марк Юлиан, — при любом серьезном сотрясении они рушатся. Сосны, раскачиваемые ветром, разговаривали голосом, в котором чувствовалась извечная мудрость природы, где жизнь и смерть едины в своем противоборстве… А может быть, и в самом деле эти варварские шаманы обладали способностью залечивать язвы городов и показывать путь к естественной и гармоничной жизни? Разве не об этом говорил Изодор, доведенный своими видениями до умопомрачения? И разве не доказательство тому — девственное восприятие Аурианы? Я думаю, что печаль отнимает у меня разум. Если этот день не закончится ее смертью, то скорее всего он закончится нашим разоблачением, ибо как мне сдержаться и не броситься к ней на помощь, если от этого будет зависеть ее жизнь?»

И вдруг слова Монтания заставили Марка Юлиана насторожиться.

— А вот жалоба от какого-то прощелыги по имени Коракс, — сказал Монтаний. — Он говорит, что был несправедливо смещен со своего поста Торкватием после беспорядков, учиненных его врагами. Он хочет опять занять этот пост, а еще лучше получить повышение.

Домициан пробурчал что-то невразумительное и махнул рукой, что означало: «Отложи это в сторону, я разберусь позднее».

«О, Немезида! — подумал Марк Юлиан. — Если Коракс расскажет о событиях той ночи, Домициан без труда догадается, что я подстроил смещение Торкватия, чтобы спасти Ауриану. Необходимо действовать без промедления. Нужно либо взяткой купить молчание Коракса, либо найти ему лучшую должность. Да, в моем корабле становится все больше пробоин».

В глубине ложи на кушетке полулежала Юнилла. Около нее хлопотали две служанки, отличавшиеся весьма заурядной внешностью. Юнилла выбрала их не случайно. Хорошенькие девушки могли бы отвлечь внимание Домициана от нее самой. Обычно Домициан не афишировал своей связи с Юниллой, но в этот день он сделал это намеренно, с целью наказать Домицию Лонгину. Дело было в том, что вчера ему открылась вся правда о неудачной беременности его супруги. Это случилось после того, как под пыткой был допрошен ее личный врач. Теперь Император решил наказать Домицию Лонгину запретом показываться в его обществе где бы то ни было до той поры, пока она сама не явится к нему и не признается в своем злодеянии.

Юнилла надменно взирала на происходящее со своей кушетки. Ее поместья приносили ей огромный доход, который с каждым годом все увеличивался. Пока она соглашалась удовлетворять похоть Домициана, тот платил ей тем, что смотрел сквозь пальцы на ее личную жизнь.

  65