очень нудно 
34 
– Сэр Рональд. – Господи! – сказал посланник. – Дорогой, вы меня до смерти напугали. Как вы сюда попали?
– Я был у Галли, – сказал Минти, – он сказал, что как раз сейчас вы ничем не заняты, и я решил заскочить насчет обеда выпускников. – Странные заявления делает Галли.
– Вы, разумеется, возьметесь командовать парадом, сэр Рональд? – Постойте, мой дорогой, мы уже совсем недавно устраивали обед, а кроме того я ужасно занят.
– Прошло уже два года.
– Но вы не станете утверждать, что обед удался, – заметил посланник. – Чуть не дошло до драки. Какой-то субъект стряхивал пепел мне в портвейн. – Надо ответить делом на недавнее обращение школы к своим выпускникам. – Мой дорогой Минти, я отлично понимаю вашу беззаветную преданность школе, но нужно знать меру, Минти. Здесь очень много военных. Почему они не изучают русский язык дома или хотя бы в Таллине – я не могу понять. – В Стокгольм приехал еще один наш однокашник. Во всяком случае, на нем наш галстук. Это брат любовницы Крога.
– Интересно, – проронил посланник.
– Он работает в компании.
– Напомните ему отметиться в книге.
– Мне кажется, он никогда не учился в Харроу.
– Вы только что сказали, что учился.
– Я сказал, что он носит наш галстук.
– Зачем такая подозрительность, Минти! Непорядочного человека не станут держать в «Кроге». Я готов доверить Крогу последний пенс.
– И не прогадаете, – сказал Минти. – Они платят десять процентов. – Признаться, я попался на удочку, – ответил посланник. Он откинулся в кресле и самодовольно улыбнулся:
– Это окупит мой зимний отпуск. – Как насчет обеда? – настаивал Минти. Он повел дело всерьез; оставляя на ковре мокрые следы, подошел ближе к столу. – Это ведь нужно. Мы поддерживаем связь. Одни вечер в году не чувствуем себя иностранцами. – Да бросьте, Минти, тут все же не Сахара. Мы в тридцати шести часах пути от Пикадилли. К чему эта тоска по родине? Отправляйтесь в субботу и к понедельнику возвращайтесь. Берите пример с Галли. Он постоянно ездит домой. Лично я предпочитаю выждать и под рождество закатиться на целый месяц. Для Англии это лучшее время. Сейчас подумываю махнуть на несколько деньков поохотиться. Так что не преувеличивайте, мы тут не в ссылке. Что и говорить, он не в ссылке – в этой-то комнате с белыми панелями, и вазой осенних роз на столе; в его благополучии Минти видел умышленное оскорбление для себя. Даже не предложил мне сесть, боится за свои гобеленовые кресла – пальто у меня, видите ли, мокрое. – Обед – это нужное дело, – повторил Минти, чтобы протянуть время, вспомнить случай, шутку, сплетню и поубавить посланнику счастья.
– Я видел рецензию на вашу книгу в «Манчестер Гардиан», – сказал он.
– Да что вы! – клюнул тот. – Серьезно? И что там? Я не читаю рецензий. – А я не интересуюсь стихами, – ответил Минти. – Я прочел только заголовок: «Покушение на Даусона». Так вы купили новые акции Крога? – спросил он без перехода. – Будьте осторожны. Ходят слухи. – Что такое? Какие слухи?
– Минти обязан кое-что знать. Говорят, на заводе чуть не произошла стачка.
– Чепуха, – возразил посланник. – Крог был у меня вчера и сам посоветовал покупать.
– Хорошо, а куда он отправился потом? Вот что всех занимает сейчас. Ему сюда звонили?
– Два раза.
– Я так и думал, – сказал Минти.
– Я приобрел много акций последнего выпуска, – сказал посланник. – Дело хозяйское, – сказал Минти. – В конце концов, никто ничего не знает. Может, они немного понизят цены, хотя это уже будет игра с огнем. Впрочем, вы поэт, вам не понять эту премудрость. – Минти тихо рассмеялся.
– Что вас рассмешило?
– «Покушение на Даусона», – объяснил Минти. – Сильно сказано, а? Имейте меня в виду, если что надо узнать. Откуда дипломату ведать, что происходит на улице? Имейте в виду Минти. – И оставляя на ковре мокрые следы, он направился к двери. – Я всегда помогу однокашнику. В длинном белом коридоре он задержался перед портретами предшественников сэра Рональда; стараниями местных художников дипломаты обзавелись брыжами, алонжевыми париками, приняли варварские черты: у них были очень скандинавские раскосые глаза, на груди, скрывая кирасы, лежали меха. За спиной придворного эпохи Стюартов маячила пара оленей, вздымались горы, сверкали льды. Зато поздние портреты были совершенно лишены национального колорита. Эти затянутые в официальные мундиры и бриджи господа, в лентах и орденах, представляли интернациональное искусство в духе Сарджента и Де Ласло. Минти знал, что эти портреты чрезвычайно нравятся сэру Рональду, который скоро составит им компанию на стене, и привычное раздражение сменилось у Минти симпатией к обремененным париками вельможам: для них здешняя жизнь тоже была своего рода ссылкой, хотя и не бессрочной, как у Минти; эти «любопытные», по отзыву сэра Рональда, портреты были дороги сердцу Минти. Оставляя на серебристо-сером ковре мокрые следы, он неслышно подошел к двери и вышел на улицу. Дождь перестал, восточный ветер собирал над озером Меларен серые стада облаков, солнце вспыхивало и гасло на мокром камне дворца, оперы, риксдага. Под Северным мостом моторки рассыпали брызги, ветер подхватывал их и мелким дождем швырял в стеклянные ставни заброшенного ресторанчика. С влажно блестевшего пьедестала на Гранд-Отель взирал поверх беспокойных волн обнаженный мужчина, показывая зад прохожим на мосту. Минти зашел в телефонную будку и набрал номер «Крога». Он спросил вахтера:
34 
