очень нудно 
47 
– Мне не хочется называть вас Лючией. Лучше – Лу, – и прибавил:
– Наверное, в Ковентри неважные магазины.
Глядясь в пудреницу и по всей машине пуская душистую пыль, Лу ответила:
– Нет, у нас есть очень хорошие магазины, вы не думайте. А кроме того, до Лондона меньше двух часов на поезде. Билеты дешевые. – Скучать вы себе, конечно, не позволяете, – заметил Энтони.
– Ну нет, – ответила Лу, – я разборчива. И потом, дома не разгуляешься. Отец поднимает скандал, если меня нет до двенадцати. Вы не представляете, какой бывает крик. Он ведь не ложится, пока я не вернусь. – И правильно, – сварливо одобрил Энтони. – В вашем возрасте не годится…
– Значит, вы против свободы личности? Может, еще станете читать мораль? Какой тогда смысл объездить весь свет, участвовать в революциях и так далее – и выступать против свободы личности!
– Мужчинам можно, – сказал Энтони.
– Всем можно, – упорствовала Лу. – Теперь, слава богу, есть противозачаточные средства.
– Ерунда это, по-моему.
– Да какая же девушка поедет с вами…
– Оставим эту тему, – сказал Энтони, – мы едем завтракать только и всего.
Она разочарованно спросила:
– Вы меня совсем не любите, Тони? Я не имею в виду что-то возвышенное. Терпеть не могу, когда люди разводят сентиментальную чепуху вокруг очень простых вещей. Не успеешь опомниться, как тебя опутают по рукам и ногам, и уже никого больше им не нужно, и ты изволь отвечать им тем же, как будто человек молигамное… то есть моногамное животное! Нет, физически – я вам совсем не нравлюсь? – Вы не понимаете, о чем говорите, – сказал Энтони. – Еще бы, – сказала она, – у меня нет такого опыта, как у вас. В каждой гавани девушка, а гаваней на свете много.
– Вряд ли у вас вообще был мужчина, – брякнул Энтони. – Я-то уверен, что вы девственница.
Она влепила ему пощечину.
– Извините, – сказал Энтони. Ему было больно и обидно.
– Хамство говорить такие вещи.
– Извините. Я сказал: извините.
Такси остановилось: Дротнингхольм. За кофе с булочками они еще препирались. Обоим хотелось есть, но как спросить по-шведски яйца, они не знали.
– Как вам удается работать в Швеции, не зная шведского языка? – удивлялась Лу.
– На моей работе вообще никакого языка не нужно.
– Это несолидно.
– Разве солидное поведение не противоречит вашим взглядам? Заморив червячка, она могла уже спокойно растолковать ему, что солидность не имеет никакого отношения к свободе личности. Его раздражение утихло, он слушал даже с интересом. Совсем неглупая девчонка. К личной свободе она возвращалась несколько раз, но уже без практических выводов, и это, в свою очередь, тоже не удивило его. Если разобраться, она такая же несовременная, как и он. В Ковентри, видно, еще не перевелись теории, оправдывающие желание «весело пожить». Она сформировалась в эпоху, когда американские замки произвели целую революцию в нравах. Сравнивая ее с Кейт, он не мог не отдать ей предпочтения. Кейт грубовата, она не станет подыскивать себе оправданий – ему до сих пор было стыдно и больно вспомнить ту минуту, когда она сказала ему в квартире Крога:
– Это моя спальня. – Он, конечно, знал, что она его любовница, но нельзя же говорить об этом так прямо, не пытаясь как-то оправдать себя. И явись такая необходимость, неприязненно подумал он, Кейт скорее заговорила бы о деньгах и работе, а не о личной свободе.
Милая Лу, думал он, какая несовременная, у нес, оказывается, есть принципы. Они шли по дороге к дворцу. Туман растаял; на сером мосту продавец расставлял под ярким зонтом бутылки минеральной воды, вишневой шипучки, лимонада.
– Я хочу шипучки, – сказала Лу.
– Вы же только что пили кофе.
– А сейчас захотелось шипучки.
По течению цепочкой спускался утиный выводок. Птицы производили впечатление занятых важным мальчишеским делом бойскаутов. Может, будут чертить мелом условные знаки на берегу, а может, сгрудившись, разожгут костер с двух спичек.
– Столько шуму поднимается из-за этого полового вопроса, – не унималась Лу. В ее стакане пузырилась ярко-розовая шипучка. Задрав лапки, утки одна за другой окунули в воду головы. – Великая важность, если кто-то переспал…
Приземистый белый дворец на краю луга с пожухлой августовской травой напомнил Энтони чучело распростершей крылья чайки. – Скажите, а сколько… – Всего два, – ответила она. – Я разборчива.
– В Ковентри?
– Один в Ковентри, – отчиталась она, – а другой в Вутоне.
47 
