67 
Но Крог безмятежно улыбался. Столько лет следить за каждым шагом, думал он, таскаться на концерты, в оперу, на приемы. – Еще коньяку, – бросил он официанту.
– Une bouteille! – машинально повторил Энтони, и Трагическая брюнетка тотчас наказала его потоком французской речи. Он разобрал только несколько раз повторенные «Academic Francaise» и «cochons» «"Французская Академия", „свиньи“ (фр.)».
– Вы француженка? – спросил он.
– Это она-то? – встряла блондинка. – Не смешите меня.
– А вы – американка?
– Американка! – не осталась в долгу брюнетка. – Она дальше острова Эллис не выбиралась никуда.
– Здесь душно. Давайте пройдемся.
– Выпейте коньяку.
– Завтра мы начинаем репетировать. Где Гауэр?
– Между прочим, они собираются пожениться.
– Не смешите меня.
– Сцена в публичном доме. Немыслимо.
– А я согласна взять роль.
– Жалкая статистка.
– Здесь душно.
– Что значит – душно?
– Вам нужна профессиональная драматическая актриса, дорогой профессор.
– Тоже мне – профессионалка.
– Где мои очки?
– Где Гауэр?
– Где коньяк?
– Не щекотите, профессор.
– Там должен стоять памятник. И он будет стоять.
– Это секрет. Никому не говорите. Они хотят пожениться.
– Энтони, не трепи языком. Ты пьян.
– Лицом в сторону России.
– Это лучшая пьеса величайшего драматурга.
– В дивном переводе, дорогой профессор.
– Смех ее слушать.
– Возьмите ваши очки.
Из рощи старый Гауэр сам,
Плоть обретя, явился к вам.
***
– Профессор, зачем вам эта пьяная свинья, почему вам самому не сыграть эту роль?
– Давайте пройдемся.
– Где коньяк?
– Великим рвением горя.
– Вы ее приглашайте. Это ей жарко. Вон как потеет.
– Я не хочу ее. Я хочу вас.
– Спасибо, учту. Отпустите меня. Я хочу поговорить с герром Крогом.
– Слушай, Кейт, у меня приличная работа, как ты считаешь?
– Энтони, уймись.
– Позвольте, я вам погадаю, герр Крог. О, какая длинная и четкая линия жизни. Вы женитесь, у вас будет трое, четверо, пятеро детишек. – Черта с два.
– Энтони, уймись.
– Ах, боже, я совсем забыла, вы должны посеребрить руку. Правда, серебряных денег сейчас уже нет, но, я думаю, сойдет никелевая монетка или бумажка. На счастье. Я потом верну, если хотите.
Царь-отец, греховный пыл
К ней ощутив, ее склонил
На мерзкий грех кровосмешенья.
***
– Честно говоря, я не понимаю, чем она прельстила профессора. По-моему, вульгарная пьеса.
– Смотрите, смотрите, что мне дал герр Крог! Правда, здорово? – Вульгарная девчонка. Только чтобы спасти от нее пьесу профессора, я возьмусь играть Марину. Ах, профессор, вы опять уронили очки. Нет-нет, дайте уж я сама найду.
– А еще меня называет вульгарной.
– Давайте пройдемся. Жарко.
– Действительно, самое время уйти. Нахалка.
– Что худшее нам может угрожать?
– Всю пьесу на память!
– Официант, еще бутылку коньяку.
– Я ненадолго, Кейт.
– Не болтай лишнего, Энтони. Придержи язык, я тебя очень прошу.
– Я буду нем как рыба.
Без отпеванья гроб твой опущу я
В пучину.
***
– Там что, кто-то тонет?
И накопленье праздное сокровищ – Глупцам на радость, смерти на забаву.
***
– Он такой умница, с ним будет одно удовольствие работать.
– Идемте. Ненавижу, когда говорят про утопленников.
– Я слышала, это самая хорошая смерть.
– Какая же здесь духота! Пошли.
– Будто бы вся жизнь проходит перед глазами. В один миг. Они шли под залитыми светом безжизненными деревьями; высокие каблуки скользили по листьям, и это металлическое царапанье звучало жалобой на ветер и темноту; Энтони поцеловал готовно подставленные губы; где-то далеко внизу билось море в неровный берег. – Смотрите, как свежа она, – доносился из широких окон пьяный и прерывающийся от волнения голос профессора. – Ужасно, что в море бросили ее!
– Какая у вас мокрая пьеса, – сказал Энтони. – Море. Пучина.
– Я люблю море, – объявила блондинка голосом Гарбо. – Хотите, возьмем лодку, – неохотно предложил Энтони: «спит на дне морском», вся жизнь проносится перед глазами, самая легкая смерть. – У меня неподходящие туфли, дорогой. Как вас зовут, милый?
– Энтони.
Нагнувшись поцеловать ее, он испытал такое ощущение, словно погрузил лицо в связку шпагата; она запустила ему в волосы пальцы, пахнущие леденцами; у нее был душистый, эластичный, ухоженный рот. – Это ваша сестра? – спросила она.
67 
