очень нудно 
31 
– Я не курю, – сказал Малыш. Он сел и тревожно посмотрел на инспектора. – Вы собираетесь начать против меня дело?
– Никакого дела нет, – сказал инспектор. – Бруер не так уж серьезно на это смотрит. – Он казался более усталым, чем когда-либо. – Давай поговорим начистоту. Мы знаем друг о друге больше, чем нужно. Я не собираюсь вмешиваться в ваши дела с Бруером. У меня есть занятия поважнее, чем следить за тем, чтобы вы с Бруером не… ссорились. Но ты не хуже меня знаешь, что Бруер не пришел бы сюда жаловаться, если бы его не заставили это сделать.
– Вы, конечно, уже до всего додумались, – сказал Малыш.
– Если бы его не заставил сделать это кто-то, кто не боится твоей банды.
– От вас, шпиков, ничего не скроешь, – заметил Малыш с насмешливой гримасой.
– На той неделе начинаются бега, и я не хочу, чтобы крупные банды затеяли драку здесь, в Брайтоне. Мне наплевать на то, что вы режете друг друга втихую, я не дам и пенни за вашу негодную шкуру, но когда начинают драться две банды, могут пострадать люди, к которым надо относиться бережно.
– Кого вы имеете в виду? – спросил Малыш.
– Я имею в виду приличных, ни в чем не повинных людей. Бедных людей, приехавших, чтобы поставить шиллинг на тотализатор. Клерков, поденщиц, моряков. Людей, которые вовсе не должны умирать из-за тебя… или из-за Коллеони.
– К чему вы клоните? – спросил Малыш.
– А вот к чему. Ты еще молод для своего дела, Браун. Где тебе тягаться с Коллеони. Если будет заваруха, я рухну, словно тонна кирпича, и придавлю вас обоих… но алиби окажется у Коллеони. Послушайся моего совета. Выметайся из Брайтона.
– Здорово, – сказал Малыш. – Шпик работает на Коллеони.
– Это частный и неофициальный разговор, – возразил инспектор. – Сейчас я отношусь к тебе по-человечески. Мне наплевать, если порежут тебя или порежут Коллеони, не я не собираюсь допускать, чтобы пострадали невинные люди, раз я могу этому помешать.
– Вы думаете, я конченый человек? – спросил Малыш. Он беспокойно усмехнулся, глядя в сторону, на стены, где висели объявления, разрешения для владельцев собак, для владельцев огнестрельного оружия, оповещения о найденных утопленниках. Со стены неестественным, остекленевшим взглядом на него смотрело лицо мертвеца. Растрепанные волосы. Шрам у рта.
– Вы думаете, при Коллеони в Брайтоне будет спокойнее?
Перед его глазами висел перечень: «Одни никелированные часы, жилет и брюки из серого сукна, рубашка в голубую полоску, трикотажные кальсоны».
– Ну, так как?
– Это ценный совет, – сказал Малыш, усмехаясь полированному столу, пачке сигарет «Плейерз», хрустальному пресс-папье. – Я должен обдумать его. Я еще слишком молод, чтобы идти в отставку.
– Если хочешь знать, ты слишком молод, чтобы заниматься рэкетом.
– Значит, Бруер не подал жалобы?
– Но он и не побоялся бы подать. Я отговорил его. Я хотел побеседовать с тобой начистоту.
– Ладно, – сказал Малыш, вставая, – может, я к вам еще зайду, а может, и нет.
Он опять усмехнулся, проходя через кабинет, но на обеих его скулах выступили красные пятна. В жилах его будто тек яд, хотя он скрывал это под усмешкой. Его оскорбили. Он еще покажет себя миру. Они думают, если ему только семнадцать… Он расправил узкие плечи при мысли, что он уже убил человека, а у этих шпиков, которые считают себя очень умными, не хватает соображения, чтобы уличить его. Он влачил за собой ореол собственной славы: его с раннего детства окружал ад. Он был готов к новым убийствам.
3
Айда Арнольд проснулась и села на кровати в комнате пансиона. Несколько мгновений она не могла понять, где находится. Голова у нее болела после кутежа в баре Шерри. Она понемногу пришла в себя, увидев на полу тяжелый кувшин, таз с мыльной водой, в которой она наскоро помылась, пунцовые розы на обоях, фотографию каких-то молодоженов… Она вспомнила, как Фил Коркери мялся на улице у входной двери, как он чмокнул ее в губы и быстро умчался по бульвару, словно это было все, на что он мог рассчитывать; а море тем временем отливало от берега, Айда осмотрелась: при утреннем свете комната выглядела не такой приятной, как вечером, когда она сняла ее. «Но здесь уютно, – подумала она удовлетворенно, – мне здесь нравится».
Солнце сияло. В Брайтоне было чудесно. На полу в коридоре у ее комнаты скрипел песок; она чувствовала его под подошвами туфель все время, пока шла по лестнице; в передней стояли детское ведерко, две лопатки, а у дверей вместо барометра висели длинные морские водоросли. Вокруг лежало несколько пар пляжных туфель, а из столовой доносился капризный детский голосок, без конца повторявший:
31 
