95 
– «Хакетт» задолжала банку 42 миллиона долларов. Административный совет решил, что кредит слишком большой и увеличивать его дальше, без солидных на то гарантий, опасно. Я очень сожалею…
– Вы пошутили?- просипел Мюррей, стараясь контролировать дыхание. – Мы сотрудничаем таким образом долгие годы. «Хакетт» – самый крупный ваш клиент!
– Поверьте, мы огорчены… Поймите, при вашей задолженности в 42 миллиона мы подвергаем себя опасности, авансируя вам еще 40…
– Мистер Фишмейер, я не могу в это поверить! То, что вы привели в качестве довода,- смешно… Имущество «Хакетт» – это сотни миллионов долларов!
– Не спорю. Может, вы переусердствовали с инвестициями? Ваша экономическая политика, направленная на расширение производства, вызывает восхищение, но на этот раз административный совет не поддержал ее.
– Вы нам подстроили западню!- выкрикнул Мюррей, выбросив вперед в обвинительном жесте указательный палец.- Если вы собирались это сделать, не следовало оттягивать до последней минуты! Вы загоняете нас в угол!
– «Хакетт» – здоровое предприятие, Оливер.
– Прекратите называть меня Оливером!
– С вашей репутацией вы легко найдете выход из положения.
– Найти восемьдесят два миллиона за три дня? Я протестую! Вы хорошо подумали о последствиях вашего отказа?
– Наш административный совет…
– Пошел он к черту! Я сейчас же сообщу мистеру Хакетту о разрыве наших отношений. И посмотрим, что скажет Гамильтон Прэнс-Линч! Они как раз вместе отдыхают во Франции. До свидания, мистер!
– С пылающим от возбуждения лицом тот направился к выходу. Фишмейер даже не попытался задержать его. Перед тем как сесть в ожидавшую его машину, Мюррей обратил внимание на рамку в «Геральд трибюн», которой размахивал продавец, выкрикивая заголовок:- «Бурже» дает зеленый свет «организации» против «Хакетт»!
Пунцовый цвет лица Оливера стал пепельно-бледным. Он выхватил у продавца газету и, не взяв сдачу, сел в машину.
– В фирму,- бросил он шоферу.
***
Ален открыл глаза, осмотрелся, ничего не узнавая, и заметил, что держит Тьерри в своих объятиях. Он закрыл глаза и еще крепче обнял ее.
– Который час?
– Четыре.
– Утра?
– Вечера.
Она была обнаженная и теплая.
– Я проснулась давно,- прошептала она,- но боялась пошевельнуться, чтобы не разбудить тебя. Ты так крепко обнимал меня, словно боялся утонуть.
– Не может быть!
– Ты разговаривал во сне и целовал меня. Раза два я попыталась встать, но ты так вцепился в меня, что чуть не задушил…
– Тьерри?
– Что, милый?
– Мне хорошо…
Она наклонилась и коснулась губами его щеки.
– Хочешь кофе?
– Я хочу тебя.
– Сейчас приготовлю и принесу.
После самоубийства Нади он еще два часа оставался в «Ла Вольер». Прибывшая полиция устроила допрос многочисленным свидетелям драмы. Когда он вернулся к Тьерри, в его лице не было ни кровинки. Она выслушала его, успокоила. Она стала для него спасательным кругом… Он так неистово любил ее, как никогда никого раньше. Это было что-то очень глубокое, непрерывное, грубое и одновременно нежное. Сон настиг его в ее объятиях, прямо на ней…
– Я правда уснул на тебе?
– Я чуть не задохнулась.
– Такого со мной никогда не случалось.
– Со мной тем более,- смеясь, сказала она.
– Тьерри…
– Да.
Он лег на нее и языком лизнул ее губы.
– Ты терпеливая, Тьерри?
– Как ангел.
– Чтобы сделать ребенка, требуется время… Я хочу сказать, пока он родится… Девять месяцев, да?
Он почувствовал, как под ним напряглось тело.
– Кому ты хочешь сделать ребенка?
Он сполз вниз и положил голову ей на бедро.
– Я хочу жить с тобой.
– Три дня?
– Всегда.
Она взяла его лицо в свои ладони и строго на него посмотрела.
– Не говори так.
– Почему?
– Я могу поверить.
– Так ты согласна?
Она пожала плечами.
– Тьерри, ты согласна?
Новый, еще более строгий вопросительный взгляд. Они одновременно почувствовали, как их тела словно пронзил электрический разряд.
– Да,- чуть слышно выдохнула она.
– Я сейчас сойду с ума.
– Сойду с ума,- как эхо повторила она.- Чему ты улыбаешься?
– На какую-то секунду я увидел нас со стороны. Мы как две слипшиеся конфетки!
– Ты подшучиваешь надо мной?
– Впервые в жизни мне никуда не хочется и ничего делать тоже… Если бы меня спросили, чего бы я хотел, где бы хотел оказаться… только здесь и только с тобой. Мне настолько хорошо, что трудно вообразить, что может быть лучше. Понимаешь?
95 
