очень нудно 
92 
— Этого я не знаю. Вполне возможно, что Олманцы провели всех, и старикашек в том числе. А девчонка оказалась не промах. Ловко она скрутила тебя.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты знал, что она должна была выйти замуж за Зафира?
— Зафира?
— Да, но Совет Всевидящих по какой-то причине решил, что она должна выйти за тебя, и помолвка была расторгнута.
— Но ведь ей было всего шестнадцать?
— Ты забыл, что они выходят замуж очень рано? Она никогда не любила тебя. Обманывала, врала, использовала и не любила.
— Ее вынудили пойти на это?
Фуиджи рассмеялся сыну в лицо.
— О, насколько же ты глуп! Она не любила тебя никогда. Скорее, ненавидела. Все ее ходы были тщательно спланированы. Ее обучили. Всему. Каждому слову, жесту, улыбке, взгляду. Все было направлено исключительно на тебя и твою похоть. И это сработало! Ты даже умудрился влюбиться в эту куклу. Она рассказала мне, как спала с тобой и думала о другом, этом, как его, Зафире!
— Я тебе не верю…
— Не веришь? Мне? Опомнись! Это всего лишь девка! Подосланная, лживая девка!
— Но зачем? — будто в бреду шептал Урджин.
— Я же сказал тебе! Ты что, не слышал? Чтобы приручить тебя, как щенка, влюбить, заставить потерять голову, дабы получить защитника и союзника для своего народа.
— Но если она полукровка, то олманцы — не ее народ.
— Ее народ те, кто вырастили ее. Это был долг перед ее семьей, перед Наубом! Ты что, действительно поверил в какие-то чувства? Что она влюбилась в тебя? Что ты превыше всех для нее? Да она даже беременеть от тебя не хотела! Как чувствовала, что недолог будет этот брак.
Урджин оцепенел.
— Я хочу немедленно с ней поговорить! Где она?
— Улетела шесть дней назад.
— Что?
— Ты слышал! Теперь ты свободен. У девицы хватило ума подписать бракоразводные документы. Чего еще тебе от нее надо?
— Как так?! Что ты ей сказал?
— Ты что, не слышал, о чем я тебе говорил? Она обманула тебя! Обвела вокруг пальца!
Фуиджи протянул Урджину электронный планшет.
— Вот здесь ее подпись. А здесь послание для тебя с ее отпечатками, чтобы ты не сомневался в его подленности.
Урджин понес экран к глазам и стал бегло читать:
"Если ты думаешь, что мне жаль, что все так получилось, ты глубоко заблуждаешься. Это политика, да ты и сам все прекрасно знаешь. Честно говоря, я с облегчением подписываю эти документы. Больше мне не придется выносить твои прикосновения и "раздвигать ноги" перед тобой, как красноречиво когда-то выразился твой отец. И еще, на прощание, скажу: я всегда тебя ненавидела. Из-за этого брака вся моя жизнь полетела к черту. Я ненавижу тебя, Урджин! Будь ты проклят! Эста".
Урджин уронил планшет на пол и направился к двери.
— Куда ты? Подпиши документы!
Он не слышал отца, он вообще ничего не слышал. В голове отпечатались жестокие слова той, которую он любил больше жизни, и нестерпимая боль от разочарования и отвращения к этому существу, которое он боготворил, разъели его плоть, словно кислота. Он мог бы простить ее, за обман, за все, если бы она попросила, если бы только любила его или даже не любила, но попросила. Как же он презирал себя! За слабость! За то, что несмотря ни на что, все еще хотел быть рядом с ней, оберегать, хранить, желать, прикасаться и брать то, на что, казалось, имел право. За то, что способен был еще думать о ней, когда ей самой на него было наплевать. За то, что она ненавидела его, а он ее любил.
Урджин пришел в свою комнату и лег на кровать, уставившись невидящим взором в потолок. Какие-то чужие влажные капли заполнили его глаза. Он не хотел испытывать все это. Все что угодно, любую физическую пытку, но только не это.
В комнату кто-то постучал. Он не ответил. Он был недвижим в своем горе. Как же легко она открестилась от него?! Перед глазами пробежали моменты их близости, когда он отдавал всего себя этой женщине. Теперь он видел все в другом свете. Обязанность, она исполняла перед ним свой долг.
— Вставай, Урджин. У нас проблемы.
Голос отца вывел его из состояния оцепенения. Урджин повернул голову, и понял, что произошло нечто серьезное.
— Олмания и Наверния созывают экстренное заседание Межгалактического Совета. Нам пора вылетать.
— Что случилось? — спросил он, не предпринимая никаких попыток к движению.
92 
