141 
Тамит уехал, и Тия старалась не думать о том, где он и что с ним сейчас. Он наверняка написал своей матери, но молодая женщина не находила в себе сил навестить Уну. Ее жизнь свелась к заботе о муже, к беспрестанной борьбе с болезнью и смертью.
Сегодняшний день выглядел по-особому ярким, и Тией овладело позабытое спокойствие. Вернувшись из храма Амона, она вошла в сад и стала прислушиваться к бесчисленным звукам — чириканью птиц, стрекоту насекомых в траве, а также любоваться солнечными бликами, сверкающими в листве.
Утром Мериб попросил перенести его в беседку, и Тия направилась туда.
К удивлению молодой женщины, там находился и Тимес с неизменными папирусом и пером в руках. Ему удалось сдать экзамены на жреца низшей степени, и теперь юноша готовился преодолеть среднюю.
— Что-то случилось? — спросила Тия, переводя взгляд с брата на мужа.
— Садись, — сказал Мериб.
Он выглядел осунувшимся, но боль и страдания, совсем недавно омрачавшие взгляд, ушли. В глазах осталась только усталость.
Тия опустилась на скамью. Хнут поправила подушки за спиной Мериба, и он произнес:
— Я специально позвал Тимеса. Он составит прошение о расторжении нашего брака.
Молодой женщине почудилось, будто внутри что-то рушится, и вместе с тем она ощутила, как в сердце разгорается жаркое пламя.
— Но... почему? — прошептала она.
— Потому что так будет лучше для всех нас. Хотя мы разводимся по взаимному согласию, все же придется указать причину. Супружеская измена не подойдет, поскольку в этом случае тебя ждет наказание, — невозмутимо продолжал Мериб. — Однако моя болезнь может показаться жрецам достаточным основанием. Ты молодая, здоровая женщина, а я превратился в калеку.
— Я тебе не изменяла! — быстро произнесла Тия и покраснела.
Один из уголков его губ пополз вверх, а взгляд помрачнел.
— Ты не можешь дать мне любви, Тия, а жалость мне не нужна. Это поймет каждый, кому знакомо слово «гордость». Ты получишь половину имущества и сохранишь репутацию порядочной женщины. Я благодарен тебе за все, что ты для меня сделала. Больше мне не о чем тебя просить.
Тия уронила руки на колени и проговорила упавшим голосом:
— А дети?
— Когда ты будешь готова покинуть мой дом, мы поговорим и об этом. Поверь, я ничего не собираюсь у тебя отнимать.
Голос Мериба звучал спокойно и ровно, разве что слишком отстраненно и холодно. В его душе затаилась обида. Обида на нее, Тию, за ее обман и измену, на судьбу, которая разрушила его жизнь. С той минуты когда его состояние начало улучшаться и стало ясно, что он не умрет, архитектор обращался с женой так, словно между ними была глухая стена.
В глазах молодой женщины блеснули слезы.
— Чем ты намерен заняться, Мериб?
— Строить гробницы мне уже не придется, но я не жалею. Последняя усыпальница, в строительство которой я вложил так много сил, оказалась неудачной. Я стал жертвой собственного творения. Слава богам, мои глаза и руки целы. Я займусь тем, чем мечтал заниматься еще в юности: рисовать. Благо, у меня есть помощник — мой сын.
Хнут стояла рядом с Мерибом как верный страж; по лицу девушки нельзя было догадаться, о чем она думает и что испытывает в эти минуты. Однако когда господин произнес ее имя, она смутилась и затрепетала.
— Тот свиток, в котором записано распределение имущества, хранится у тебя, Тимес?
— Да.
— Найди его и прибавь: награда Хнут увеличивается до двадцати дебенов.
Девушка вспыхнула.
— Зачем мне деньги!
— Затем, зачем и свобода. Отныне ты сама себе госпожа и можешь распоряжаться собой. Иди куда желаешь и делай что хочешь.
— Золото не даст мне того, что я хочу получить. Я желаю быть рядом с тобой.
Архитектор усмехнулся.
— Зачем я тебе?
— Ты знаешь зачем, — прошептала девушка.
Мериб смотрел на женщин, одну из которых он хотел, но был вынужден отпустить, вторую не желал, но должен был оставить при себе.
Когда-то Хнут в самом деле очень нравилась архитектору, она нравилась ему и сейчас. Она сделала для него много такого, о чем он предпочел бы забыть, потому что не знал, сумеет ли ей отплатить. Эта молодая женщина была по-собачьи пре-дана ему, тогда как он сумел принести ей одно только горе.
Мериб устало закрыл глаза и открыл их, когда Тия спросила:
— Ты говорил, будто видел иной мир. Скажи, там что-нибудь есть?
141 
