49 
Пятница наступила совершенно неожиданно, и при мысли о том, что ей надо уезжать, Люсия ощутила внезапный прилив грусти. Кроме того, перемена в его отношении к ней сбивала ее с толку и вызывала недоумение.
Он прекратил осыпать ее легкомысленными комплиментами, бросать многозначительные взгляды и держался вполне отстраненно.
Пока лакей загружал в авто ее чемоданы, лорд Уинтертон отвел Люсию в сторону.
— Есть еще один вопрос, который я хочу обсудить. Полагаю, что должен извиниться перед вами за свое поведение в последний уикенд. Я поступил дурно, когда повел себя столь развязно и недопустимо, и потому прошу у вас прощения.
— Я уже все забыла, — ответила Люсия, испытывая ужасную неловкость. — А теперь мне надо спешить, чтобы поскорее попасть домой. Я очень тревожусь из-за мамы, хотя миссис Дарроуби и говорит, что доктор Гайдвег чрезвычайно доволен результатом лечения.
Когда она повернулась, чтобы уйти, лорд Уинтертон взял ее за руку. Поначалу она решила, что он хочет лишь пожать ее, но он поднес ее ладошку к губам и поцеловал.
— Прошу вас передать вашей маме мои наилучшие пожелания, — охрипшим от волнения голосом проговорил он.
Садясь в салон авто, Люсия не могла заставить себя взглянуть ему в глаза.
Кожа у нее горела, словно обожженная его поцелуем. Когда авто сорвалось с места и покатило по подъездной аллее, ей казалось, будто место поцелуя жжет огнем. У нее не достало мужества обернуться, и потому она уставилась на свою побелевшую руку, как если бы ожидала увидеть на ней оставленную им метку.
«Я не хочу испытывать к нему подобных чувств», — сказала она себе, прикусив губу.
Сердечко ее стучало, сбиваясь с ритма, когда «тэлбот» свернул с подъездной аллеи и помчался по направлению к Бингем-холлу.
* * *
Она ничуть не удивилась, когда, вернувшись домой, обнаружила, что ее уже поджидает письмо от Эдварда, в котором он приглашал ее отужинать в его поместье Гринсайдз в субботу вечером.
Поднявшись наверх, она поспешно набросала ответ, сообщив, что согласна, после чего попросила Мэри-Энн завтра утром доставить его с посыльным по назначению.
Люсия пришла в восторг, увидев, что мать сидит на постели, а на щеках ее играет слабый румянец.
— Люсия, я так рада, что ты вернулась домой!
— Ты чувствуешь себя лучше, мама?
— Да, немного. Я все еще испытываю слабость, но доктор Гайдвег говорит, что этого следовало ожидать. Он замечательный человек и творит настоящие чудеса.
— Мама, ты не будешь возражать, если завтра вечером я поужинаю у Эммелин?
Люсии было очень неприятно обманывать мать, но она не хотела, чтобы мать знала, что она вновь встречается с Эдвардом. Мать могла по неведению обмолвиться об этом в разговоре с отчимом, и тогда ей несдобровать.
— Ничуть, но ты должна попросить разрешения у отчима. Ты же знаешь, каких взглядов он придерживается на то, как ты должна вести себя.
— Разумеется, мама, — отозвалась Люсия, опуская глаза долу. Она ненавидела просить сэра Артура о чем-либо — это казалось ей неправильным.
Поцеловав мать в щеку, она отправилась на поиски отчима.
«Нужно уладить этот вопрос до того, как мы сядем ужинать», — решила она.
К ее удивлению, он пребывал в отличном настроении, когда она отыскала его в кабинете.
Он добродушно улыбнулся ей и пожелал отдохнуть и развеяться. Встреча со старыми друзьями пойдет ей на пользу.
Итак, отправляясь следующим вечером в Гринсайдз, она испытывала легкую неловкость и чувство вины оттого, что солгала.
Люсия знала, что на эти выходные Эммелин укатила в Лондон, где должна была присутствовать на балу, поэтому ничуть не боялась, что подруга внезапно позвонит в Бингем-холл и ее обман раскроется.
Эдвард уже ждал ее в уютной гостиной.
— Вы прекрасно выглядите, — выдохнул он, когда дворецкий принял у нее пальто.
Разговор не клеился, и Люсия поймала себя на том, что втайне тоскует по легкой и непринужденной беседе, которую они вели с лордом Уинтертоном.
Невзирая на все свои недостатки и сомнительные моральные принципы, он был остроумным собеседником, питавшим любовь к искусству.
Эдвард же, напротив, только и делал, что рассуждал о скачках да об открытии сезона игры в поло. Хотя сама Люсия любила верховую езду, разговоры о конном спорте навевали на нее нестерпимую скуку, не говоря уже о поло.
И, когда дворецкий подал пудинг, она обнаружила, что подавляет зевок.
49 
