17 
— А какие они? — Похоже, ее снедало такое же любопытство, как и Мэтта — ведь ему тоже хотелось побольше узнать о ней. А потом так естественно — спросить об этом.
— У Роберта темные волосы и карие глаза, как у меня. А Ванесса — блондинка с голубыми глазами. Она очень похожа на свою маму. А ты на кого похожа? У кого из твоих родителей рыжие волосы?
Пип покачала головой и смущенно заулыбалась.
— У моего папы были такие же темные волосы, как у вас, и голубые глаза. И у Чеда тоже. А у мамы волосы светлые. Мой брат раньше вечно дразнил меня морковкой — из-за моих волос.
— Забавно, — пробормотал Мэтт, осторожно коснувшись ее пламенеющих волос. — Только, по-моему, ты как-то не очень похожа на морковку.
— Еще как похожа! — гордо отрезала она. Теперь ей даже нравилось прозвище брата, потому что оно напоминало о нем. Теперь, когда он погиб, она скучала по его вечным подначкам. Так же, как и Офелия — по Теду, каким он был в последние годы. Просто диву даешься, по чему начинаешь скучать, когда человека уже нет!
— Так мы будем сегодня рисовать? — встряхнулся Мэтт, решив, что на сегодня достаточно горьких воспоминаний.
На лице Пип отразилось явное облегчение. Конечно, ей хотелось рассказать ему обо всем, но она не думала, что это будет так тяжело.
— Да. Я бы с удовольствием, — застенчиво прошептала Пип, подняв листок ватмана.
Мэтт снова устроился на стуле. Следующие час или два они обменивались ничего не значащими фразами, которые не содержали ничего личного. Им стало на редкость уютно вместе, в особенности сейчас, когда каждый из них знал о несчастьях, выпавших на долю другого. Для обоих это было важно.
Пока они трудились каждый над своим рисунком, облака, плотной завесой закрывавшие небо, немного разошлись, и в прореху выглянуло солнце. Ветер слегка стих. Вечер обещал быть теплым. Они чувствовали себя так хорошо, что увлеклись и опомнились только в шестом часу вечера. Время пролетело незаметно. Когда Мэтт сказал, что уже больше пяти, в глазах Пип мелькнула тревога.
— Твоя мама, наверное, уже вернулась? — спросил он. Мэтту очень не хотелось, чтобы у нее возникли неприятности. Он рад, что им удалось поговорить по душам. Оставалось надеяться, что ей теперь будет немного легче.
— Да, наверное. Мне пора бежать. А то она сойдет с ума.
— Да, думаю, она волнуется, — пробормотал Мэтт, гадая, не пойти ли ему с ней, чтобы успокоить ее мать.
Однако что-то остановило его. Неизвестно, как отреагирует ее мать, увидев Пип с совершенно незнакомым человеком. Бросив взгляд на ее набросок, он был поражен.
— Слушай, это же здорово, Пип! Замечательный рисунок! А теперь беги домой. Мы еще увидимся.
— Может быть, я приду завтра, если мама будет спать. А вы придете, Мэтт?
В ее словах слышалась какая-то трогательная доверчивость — казалось, они дружат с незапамятных времен. Но после сегодняшних признаний оба испытывали одно и то же. Словно то, чем они поделились, каким-то образом сблизило их.
— Я прихожу сюда каждый день после обеда. Ну а теперь беги. И смотри, чтобы все было хорошо, малышка.
— Я постараюсь.
Обернувшись на мгновение, Пип улыбнулась, напомнив ему застывшую в воздухе крошку колибри. А потом, махнув на прощание рукой с зажатым в ней наброском, бросилась бежать к дому. По пятам за ней несся Мусс. Не прошло и нескольких минут, как она уже была далеко. Потом она снова обернулась на бегу и опять помахала ему рукой. Боулз еще долго смотрел вслед крохотной фигурке, пока Пип не превратилась просто в точку на берегу. Последнее, что он увидел, была собака, бегавшая взад-вперед у кромки воды.
К тому времени как Пип подбежала к дому, она совсем запыхалась. Мать читала, сидя на веранде. Эми нигде не было видно. Услышав шаги дочери, Офелия оторвалась от книги, и брови ее недовольно сдвинулись.
— Эми сказала, что ты убежала на берег. Но я тебя нигде не нашла. Где ты пропадала, Пип? — Она вовсе не сердилась на дочь, но успела изрядно поволноваться и сейчас с трудом заставила себя сохранять спокойствие. Офелия строго-настрого запретила Пип общаться с незнакомыми людьми и уж тем более ходить к кому-то домой. Это правило Пип усвоила намертво, и мать это знала. Однако сейчас Пип казалось, что Офелия тревожится за нее сильнее, чем прежде.
— Я была вон там. — Она неопределенно махнула рукой в том направлении, откуда бежала. — Рисовала лодку и так увлеклась, что не заметила, как прошло время. Прости, мам.
17 
