47 
Его губы коснулись нежной девичьей кожи.
— Когда я увидел тебя, я испугался.
— Почему?
— Потому что, драгоценная моя, я принимал тебя за ту, кого ты пыталась собой представить, то есть дочь профессионального пианиста, и не имен возможности боготворить тебя так, как мне бы хотелось, и назвать тебя своей женой.
— Кажется… я не понимаю. Маркиз улыбнулся.
— Тебе и не обязательно понимать это. Важно лишь то, что мы поженимся, любовь моя, моя драгоценная малышка, и сделаем это как можно скорее — не только потому, что сможем удержать Гарри от мести Темплтону, но и потому, что ты нужна мне. Ты нужна мне сейчас, в этот самый миг, и для меня невыносима мысль, что мы будем в разлуке хотя бы день, хотя бы час.
Его голос стал глубоким и страстным.
— Ты моя, Антея! Я искал тебя всю жизнь, боясь, что не найду никогда, ибо ты не существуешь.
— Но… ты такой величественный… — опешила Антея. — Мне страшно быть твоей женой… вдруг я… наделаю глупостей… и тебе станет скучно со мной.
— Разве такое возможно, — вскинул брови маркиз, — если мы понимаем мысли друг друга, а волшебство музыки может открыть мне твою душу, а я тебе — свою?
Он увидел ответ в ее глазах.
— Как можем мы надоесть друг другу, — заключил он, — если мы — одно целое, дорогая моя? Я уверен, так было когда-то давно и так будет вечно!
Он прошептал нежно:
— Теперь скажи мне, что ты чувствуешь.
— Я люблю тебя… я люблю тебя! — воскликнула Антея. — Я любила тебя… хоть и не понимала этого… потому что ты был таким добрым, всепонимающим… Но я никогда не дума-па… что в мире найдется человек, способный понять… о чем я говорю… музыкой.
— Не только музыкой. — произнес маркиз. — Я понимаю твое сердце, течение мысли в твоей маленькой умной головке, прелесть твоего грациозного тела. Все это отныне мое, и никто не отнимет у меня такое богатство.
Он снова поцеловал ее трепетно и властно, словно боялся потерять.
Но Антея уже не боялась, все ее существо пребывало во власти чуда, которое он дарил ей.
Он слегка изогнул ее губы, как при первом поцелуе, и ее словно пронзила молния.
Восторг ее был столь огромен, что окружающий мир казался нереальным.
Маркиз и маркиза Иглзклиф спускались по лестнице Карлтон-Хауса среди россыпи рисовых зерен и розовых лепестков.
Внизу их ожидал фаэтон, украшенный цветами.
Когда они сели в экипаж, толпа, собравшаяся у ограды, закричала:
— Удачи, Орел!
— С новой победой!
— Орел!
— Орел!
Маркиз добродушно помахал всем рукой, взял поводья великолепной упряжки вороных, и лошади тронулись.
На фаэтон сыпались розовые лепестки, провожающие молодоженов гости кричали: «Удачи!», «Живите долго!», «Да благословит вас Бог!»
Фаэтон выехал на Пэл Мэл.
Кучер сидел сзади на небольшом сиденье и радостно улыбался.
Когда восхищенная толпа скрылась из виду, Антея спросила:
— Далеко ли ехать? Ты так и не сказал мне, где мы проведем медовый месяц.
— Я хотел сделать тебе сюрприз, — ответил Иглзклиф. — А что касается медового месяца, то, моя дорогая, он будет длиться для нас всю жизнь.
Антея нежно улыбнулась ему из-под высокого капора, отороченного кружевом; в нем она особенно напоминала волшебную фею из сказки.
Маркиз задержал мгновенный взгляд на ее лице — ему следовало сосредоточиться на лошадях.
Антея чуть придвинулась и положила ладонь ему на колено, словно желая убедиться, что он действительно здесь.
Она никак не могла очнуться после церемонии бракосочетания, ей все казалось сном — ведь они поженились с головокружительной быстротой.
Все было продумано маркизом до последней детали.
Он смог и ее брата увлечь свадьбой, которая явится ответом на любое нелестное замечание относительно репутации Антеи.
Гарри рассказал своим друзьям в Уайт-клубе истинную причину бегства лорда Темплтона из Англии и историю спасения маркиза.
Разве может теперь кто-нибудь усомниться в ее целомудрии, если она выходит замуж в доме бабушки маркиза по материнской пинии, графини Меньчестер!
Графиня снискала всеобщее уважение, по слухам, ее боялся даже принц-регент.
Сам принц изъявил желание быть шафером во время венчания в церкви святого Георгия на Ганновер-сквер и на последовавшем за ним приеме в Карлтон-Хаусе.
— Прошу тебя… разве нам так уж необходима… вся эта пышность? — нервничала тогда Антея.
Но маркиз успокоил ее.
47 
