47 
— Можно было пообедать здесь! — воскликнула она.
— Я хотел побыть с тобой на солнышке, — улыбнулся в ответ лорд Дэмиен.
Она тоже улыбнулась и посмотрела в сторону дома Линмаусов.
Неудивительно, что второй маркиз Линмаус так ревностно охранял границу своих владений. Каскадом спускалась к самому дому зеленая терраса великолепного сада. Круглая ровная площадка с аккуратными пестрыми клумбами окружала высокое здание. Сейчас на ней было множество гостей. На небольшом возвышении, сверкая медными трубами, расположился личный оркестр ее величества, и до тонкого слуха девушки доносилась веселая, праздничная музыка.
Неподалеку правильным полукругом стояли столики с шампанским и угощением, а возле парадной лестницы Грейсила разглядела группу людей, среди которых был маркиз.
Лорд Дэмиен протянул девушке бинокль. Оркестр заиграл вальс, и, словно прочтя ее мысли, Вирджил сказал;
— Я знаю, что ты прекрасно танцуешь!
— Я так хочу… танцевать с тобой! — воскликнула она.
Их взгляды встретились. С трудом отведя от нее глаза, лорд Дэмиен сказал:
— Как я рад, что прихватил бинокль. Ты сможешь увидеть ее величество так ясно, будто стоишь с ней рядом.
— Пока не пришла королева, я буду говорить тебе, кого вижу, — сказала Грейсила. — Твои старые знакомые сильно изменились с тех пор, как ты в последний раз встречался с ними.
— Не думаю, что они обрадовались бы, услышав твои слова! — с улыбкой произнес Вирджил.
— Так забавно, что мы их видим, а они нас — нет!
Грейсила присела на краешек стула и приложила к глазам бинокль.
— О! Посмотри, Вирджил! Там Элоиза д’Арси, самая красивая девушка во всем графстве! Скорее же взгляни на нее!
— Я предпочитаю смотреть на тебя.
— Да, Лучше не надо на нее смотреть, — шутливо согласилась Грейсила, — а то я буду ревновать.
— Неужели я могу заставить тебя ревновать?
Отняв от лица бинокль, она произнесла неожиданно серьезно:
— Ни один из нас не может ревновать другого, ибо то чувство, которое испытываем мы, — не просто привязанность. Это нечто гораздо более глубокое.
— Ты говорила, что принадлежишь мне…
— Да, но именно поэтому я не способна испытывать ревность. Я принадлежу тебе всем сердцем, всей душой, каждым дюймом моего тела, каждым словом, взглядом, мыслью. Больше у меня ничего нет.
Вирджил погрузился в молчание. Через некоторое время он хрипло произнес:
— Скажи, кого еще видно?
Грейсила навела резкость.
— О, я вижу папу! А вот и мачеха! — воскликнула она. — Они выходят из дома. Наверное, приехала королева.
— Откуда ты знаешь?
— Папа состоит в комитете по здравоохранению, он говорил мне, что будет сопровождать королеву на открытии больницы в Ньюбери.
— Твоя мечта сбылась, — проговорил лорд Дэмиен. — Сейчас ты увидишь самую юную и, как я слышал, самую властную королеву Англии…
— …которая без памяти влюблена в своего очаровательного супруга, — закончила за него Грейсила.
— Бедняга, мне его жаль! Ему всегда приходится стоять позади собственной жены, — заметил лорд Дэмиен.
— Неужели ты считаешь, что это унизительно? — улыбнулась Грейсила, и ямочки весело заиграли на ее персиковых щечках.
— Конечно! — вскричал лорд Дэмиен. — Это противоестественно. Мужчина должен быть королем и правителем!
— Согласна, но в то же время мне нравится думать, что они идеальная пара и счастливы вместе.
— Как мы могли бы… — чуть слышно прошептал лорд Дэмиен.
Но, к счастью, времени на размышления не оставалось: под звуки торжественного марша появилась королевская чета в сопровождении приближенных, среди которых находился маркиз Линмаус.
Маркиз был уже в годах, но, облаченный в форменный мундир, держался прямо и с достоинством.
Грейсила почувствовала укор совести: она так настойчиво желала увидеть королеву, что даже не подумала о том, что Вирджилу, возможно, неприятно видеть человека, чью жену он когда-то похитил.
Она была несколько смущена, поэтому быстро проговорила:
— Королева такая хорошенькая! В точности как на картинках.
— Удивительно, — заметил лорд Дэмиен.
— Нет, нет, правда! А какая у нее фигура! Хочешь посмотреть? — предложила Грейсила, протягивая ему бинокль.
— Нет, спасибо. Я прекрасно вижу и так. Мне кажется, тебе немного жаль, что ты не можешь услышать, о чем они разговаривают.
47 
