55 
— Мы теперь неразлучны, потому что мы — одно целое. В этом я абсолютно уверен.
— Мне тоже хочется в это верить.
— У меня впереди целая жизнь, чтобы доказать тебе это.
Так они шли рука об руку и разговаривали, пока деревья не расступились и перед ними не вырос, уютно мерцая окнами, их, теперь уже общий, дом. Звезды, серебряными точками усыпавшие бархатное небо, таинственно мерцали, а лунный свет отражался от карнизов и водосточных труб.
— Наш дом! — прошептала Грейсила.
— Ты сделаешь его таким, каким я не видел его много-много лет, — сказал лорд Дэмиен — И, может быть, когда-нибудь он станет домом наших детей.
— Они не будут одиноки, каким когда-то был ты! — пообещала Грейсила.
— И как ты.
— Я была бы еще более одинокой, если бы… не читала о тебе в книгах и не мечтала о тебе.
— Так реальность тебя не разочаровала?
Грейсила подняла на него глаза, и он увидел, как они лучатся улыбкой.
— Разве ты не знаешь? Я влюблена в тебя до потери памяти, и с каждой минутой, с каждым вздохом люблю еще сильней.
— Дорогая!
Лорд Дэмиен снова поцеловал ее. Оба поняли, что хотят еще большей близости, и быстро зашагали в сторону дома.
Окна в салоне были открыты настежь, в доме стояла тишина, а в комнатах не было ни души. Они прошли по коридорам и поднялись наверх по винтовой лестнице.
Накануне Грейсила провела ночь в комнате, соседней со спальней, в которой из поколения в поколение спали хозяева Баронс-Холла. Сейчас она с радостным волнением ощутила, как все женщины прошлого, спутницы лордов Дэмиенов, благословляют ее и желают ей счастья. Как она и предполагала, ни мисс Ханселл, ни Доукинс не ждали их, чтобы проводить ко сну.
Вирджил зашел к ней в комнату и замер, глядя на тонкий силуэт, освещенный пламенем свечей в высоких старинных канделябрах.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Наконец Вирджил спросил:
— Ты любишь меня, Грейсила?
— Очень! Очень, дорогой Вирджил.
Она шла ему навстречу и улыбалась. Подойдя совсем близко, она обвила его руками. Он притянул ее к себе, и его поцелуи были восхитительны своей нежностью и страстью. Это не была обычная страсть, это был огонь, очищенный в горниле небесной любви, раскаленная лава, сияющая и прекрасная своей первозданной чистотой.
Он осторожно снял с нее ожерелье и одну за другой звезды, украшавшие ее белокурые волосы. Он не выпускал ее из плена своих горячих губ, и Грейсила почувствовала нежное и настойчивое прикосновение его пальцев там, где застегивалось ее белое свадебное платье.
Платье шелковой змейкой скользнуло на пол, а сверху на него упали тонкие кружевные перчатки.
— Грейсила, ангел мой, маленькая моя звездочка, я обожаю тебя, преклоняюсь перед тобой. Ты послана мне самим небом, и с тобой я словно в раю. Как сильно я хочу тебя!
— Я… тоже хочу тебя, — попыталась произнести Грейсила, задыхаясь от счастья.
Больше она ничего не сказала, ибо не нашла слов, чтобы выразить то неземное чувство, которое соединило их обоих в небесных объятиях звездного света.
55 
