46 
К счастью, Теренса Верли пока слышно не было.
Внизу кто-то двигался, но должно быть, это Уиллс занимался утренними делами.
Прошло еще целых три часа, прежде чем тяжелые шаги по лестнице снова заставили девушку сжаться от страха и отвращения, мечтая о помощи.
— Я пришел взглянуть, не сбежали ли вы, — произнес похититель масляным голосом. Он был явно не в форме и плохо себя чувствовал.
Кристина подумала, что не иначе как он много выпил перед сном и сейчас никак не мог прийти в себя.
— Я… я… в порядке, — дрожащим голосом произнесла девушка. — Нельзя ли мне только… немного попить?
— Ни за что! — отрезал Верли. — Единственное, что я могу сделать, чтобы напоить вас, так это сбросить в реку!
Он окинул свою пленницу взглядом, а потом продолжил:
— Но это в прямом смысле будет означать целое выброшенное состояние!
Похититель не отрывал от девушки глаз, рассматривая с головы до ног самым оскорбительным образом. Потом, словно что-то решив, он наконец заговорил:
— Неизвестно, сочтет ли вас мой кузен достойной таких больших денег, но даже если и нет, то, во всяком случае, я смогу помешать вам выйти за него замуж и лишить меня будущего титула и наследства!
Последние слова он даже не произнес, а почти прорычал.
Кристина по собственному горькому опыту знала, что сама мысль о том, что он может и не стать в один прекрасный день маркизом, буквально сводила этого человека с ума.
Словно не желая больше видеть эту особу и разговаривать с ней, Верли резко повернулся и пошел по лестнице вниз.
Однако дверь первого этажа, ведущую к лестнице, он почему-то не запер, как сделал это ночью, и даже не закрыл.
Поэтому Кристина смогла услышать, как он разговаривает со своим камердинером.
— Ну что, флага над домом еще не видно?
— Да нет, сэр, еще пока что-то незаметно, — отвечал Уиллс, — но и штандарт тоже исчез.
Слушая, Кристина поняла, что это значит. В течение долгих веков в то время, когда маркизы находились в своей резиденции, на мачте развевалось знамя с гербом рода Мелверли.
Кристина напомнила об этом старинном обычае молодому лорду.
Значит, он уже успел отдать распоряжение, чтобы традиция возродилась и, как в старое время, знамя оповещало всю округу о присутствии хозяина и господина.
Но, очевидно, раз сейчас штандарт спустили, значит, на доме собирались вывесить белый флаг.
А ведь это именно то, чего требовал Теренс!
Но — о ужас! — это означало, что маркиз поддался на шантаж этого низкого человека и готов перечислить деньги на его счет в лондонском банке.
«Как он может столько тратить на меня?» — в ужасе спрашивала себя девушка. Ведь это означает, что никакого ремонта в деревне не будет, школа не откроется, а фермы не получат той поддержки, которая только и сможет их спасти!
Если действительно все произойдет именно так, как требует Теренс, и после этого она получит свободу, то разве сможет вновь поднять голову и посмотреть людям в глаза? Разве у нее хватит совести ходить среди тех, чьи надежды на будущее и достойную жизнь рухнули только из-за нее?
Но маркиз — такой умный, проницательный и тонкий человек — должен, просто обязан это понять.
Не может быть, чтобы он не нашел выхода. Как-то, каким-то чудесным, волшебным путем он обязательно разрушит все козни своего отвратительного кузена и спасет ее, не заставляя при этом страдать всех людей в округе, для которых тоже остался последней надеждой!
Девушка вновь подошла к окну.
Казалось, что становится все жарче и душнее, воздух словно сгущался, наполняясь тяжелым ожиданием.
Небо не прояснилось, оставаясь таким же серым и низким. Наверное, скоро начнется гроза. Если пойдет дождь, то по крайней мере можно будет поймать рукой хоть несколько капель и смочить пересохшие губы.
Медленно тянулись минуты, складываясь в часы.
Внизу оба ее мучителя расхаживали, занимаясь своими делами и иногда негромко переговариваясь.
Девушка догадалась, что Уиллс готовит хозяину ленч. Наверное, он что-то принес, когда ходил смотреть, не появился ли на мачте дома белый флаг. Раздавались звуки, напоминающие те, которые слышны, когда открывают коробки и банки. Потом щелкнула, словно выскочив из бутылки, пробка. Через некоторое время этот же звук повторился. Теренс опять пил.
Прошел еще час, а может быть, даже и два.
Послышался пьяный голос Верли:
46 
