39 
Леди Крессингтон поднялась из-за стола.
Она была бледна, но ее глаза потемнели от гнева. Она понимала, что потеряла мужчину, за которого рассчитывала выйти замуж, что ее с позором удаляют из замка, и ничего не могла с этим поделать.
И потому решительным шагом, не оглядываясь, вышла из комнаты.
Барти, не дожидаясь указаний, закрыл шкатулку, взял ее под мышку и тоже покинул столовую.
Лакей поспешил наполнить бокал капитана.
За столом воцарилось неловкое молчание, которое нарушил Саймон. Спрыгнув со стула, он подбежал к дяде.
— Я хочу еще раз посмотреть на большое ожерелье, — сказал он. — Оно сверкает так, словно внутри спрятаны маленькие огоньки.
Просто к этому моменту солнечные лучи добрались наконец до обеденного стола.
Лорд Шебрук рассмеялся:
— Что ж, ты нашел то, что искал, Майкл, и я не виню твоего отца за то, что он пожелал сохранить столь прелестную вещицу в семье.
— Он намерен сделать так, чтобы она передавалась из поколения в поколение, — ответил капитан. — Поскольку ничего столь же ценного у нас нет, он надеется оставить после себя хоть что-то. — Немного помолчав, он добавил: — То же самое ты можешь сказать и о своем замке, Джеймс.
— Перестань нагонять на меня тоску! Я еще не собираюсь умирать. Мне еще многое нужно сделать, прежде чем покинуть этот мир.
— Я целиком и полностью согласен с тобой, поскольку испытываю те же чувства, — сказал капитан. — Но одну вещь я могу пообещать тебе уже сейчас, Джеймс. Я долго не женюсь. Как говорила моя няня: «Пуганая ворона куста боится».
Лорд Шебрук расхохотался, а Саймона заинтересовали слова капитана:
— И кто напугал вас?
— Одна очень коварная и неприятная особа, — отозвался тот, — но я надеюсь, что с тобой ничего подобного не случится.
— А вам было больно?
— Да, было, но я не позволю случиться такому вновь.
— Приемная мама тоже била меня, и мне было очень-очень больно, — сообщил ему Саймон. — Я плакал и кричал, но она не останавливалась.
Капитан в изумлении уставился на лорда Шебрука:
— Что все это значит?
— Кое-что, о чем я хочу, чтобы Саймон забыл. — С этими словами лорд Шебрук обнял мальчика за плечи и притянул к себе. — Теперь, когда ты счастлив здесь, — сказал он, — и за тобой присматривает Лоло, я хочу, чтобы ты обещал мне более никогда не вспоминать о своей мачехе. Забудь о ней, как капитан забудет о том, что кое-кто похитил его прекрасное ожерелье. Оно вновь принадлежит ему, и он намерен никогда более с ним не расставаться.
Саймон склонил голову к плечу и, проявив похвальную сообразительность, поинтересовался:
— Значит, теперь я в безопасности?
— В полной. И я обещаю тебе, что это правда.
Саймон восторженно ахнул и прижался щекой к его руке.
— Мне нравится быть с тобой, дядя Джеймс. Здесь очень-очень здорово, и никто и никогда не заберет меня отсюда!
— Никто и никогда не заберет тебя отсюда, — решительно и твердо повторил лорд Шебрук.
Саймон отошел от него и вернулся к Лолите.
— Давай поищем Бракена, — предложил он.
Мальчик решил назвать свою собаку Бракеном[3] после того, как Лолита рассказала ему о том, что осенью на холмах будет много папоротника и тогда собака будет ходить на охоту с его дядей и приносить подстреленную им добычу.
Пока Бракена, который еще не прошел должный курс дрессировки, не пускали в столовую, и сейчас он ждал своего маленького хозяина в холле.
Едва они появились на пороге, как Бракен радостно устремился к нему, и Саймон, опустившись на одно колено, обнял его за шею.
— Славный пес! И он очень хорошо вел себя, мастер Саймон, — похвалил лакей. — Если вы продолжите обучать его слушаться вас, то увидите, что он ни в чем не уступит собакам его милости.
— Именно этого я и хочу
Саймон подвел Бракена к двери, и они помчались наперегонки на другую сторону двора.
Лолита остановилась на ступеньках, подставив лицо солнечным лучам, и вознесла благодарственную молитву Господу.
Она избавилась от леди Крессингтон и могла оставаться в замке, не опасаясь того, что Саймона отправят в школу.
Она никак не могла поверить в то, что письмо достигло цели и капитан Дункан приехал. Но теперь, собственными глазами увидев ожерелье, она смогла понять, сколь много оно значило для него самого и его отца.
А еще она подумала, что преодолела очередное препятствие и, сколь бы высоким и трудным оно ни было, благополучно приземлилась на обе ноги.
39 
