очень нудно 
104 
— Как твои?
— Папе лучше, а мама в панике. Из-за того, что… я рассталась с мужем.
— Вот как?.. Помоги мне подняться, Юля, что-то ноги не держат… Спасибо. А теперь ступай к Олесе. Я сама здесь приберу…
Она не задала ни одного вопроса.
Семью Светличных Юлия знала давно. Брат и сестра были детьми православного священника из глухого села на Черниговщине; Майя уехала учиться в столицу, через полгода и Дмитрия вытащила к себе. Вышла замуж за человека намного старше, партийного деятеля, детей у них не было, много работала, в конце двадцатых овдовела. Отца Юлии с ее покойным мужем связывала не только дружба: оба работали в секретариате Центральной Рады. Именно он познакомил Майю Светличную с Павлом Юлиановым.
— …Митю все равно не отпустят. — Олеся бросила в кастрюлю последнюю очищенную картофелину и взялась за консервную банку, липкую от смазки.
— Дай сюда, поранишься! — Юлия отобрала у нее консервный нож. — Нужно обернуть газетой… Странно все-таки человек устроен — как ни худо, есть все равно приходится. У меня даже голова кружится.
— Никита все мечтает меня откормить… — Олеся кивнула на консервную банку и придвинулась к столу. На ее похудевшем и обострившемся лице мелькнуло странное выражение. — Значит, ты все-таки бросила Балия? И тебе не страшно?
— Уже нет.
— И что теперь?
— Не знаю, Леся. Хорошо, если бы он обо мне забыл. Совсем. Но этого не будет, я уверена.
Олеся быстро взглянула на нее.
— Нужно надеяться. Что касается Мити… У Хорунжего в архиве сохранился небольшой рассказ. Несколько страниц. Представь: прошло лет тридцать, и в некий кооперативный писательский дом, — Олеся усмехнулась, — где обитает уже совсем другое поколение «творческих личностей», являются люди в форме. Ночь. Поднимаются на четвертый, стучат в дверь. Открывает насмерть перепуганный гражданин. Вы, говорят, такой-то? Тот, с облегчением: ни в коем разе, товарищи, ошибочка. Фамилии схожи, но разница в две буквы. Те носом в ордер, называют адрес — и тут неувязка: другой номер квартиры. Отправили одного этажом выше — проверить. «Нет там никого! — слышит гражданин. — Дверь ломать будем?» — «А хрен с ней, с дверью, — отвечает старший. — Берем этого. Разницы-то никакой, а план выполнять надо». Местами смешно…
Юлия не улыбнулась.
— Моя мать, — продолжала Олеся, — вчера нас с Никитой огорошила: она намерена ехать с нами. За Урал. И возвращаться сюда не собирается. Так буквально и заявила.
— Вот как? — Юлия отодвинула криво вспоротую банку с армейской тушенкой и стала вытирать испачканные смазкой пальцы. — А ее работа? И что будет с вашей квартирой?
— Именно в работе все дело. Она у нас идейная, вечно бурлит пролетарским задором, а тут сникла. Что-то ее испугало. Так перетрусила, что не обратила никакого внимания на известие о моей беременности. Но Никита ее жалеет.
— Он у тебя славный…
— Верно, — Олеся поднялась. — С квартирой уже все решилось… Надо бы позвать Майю и заставить поесть. Теперь она не успокоится, пока не дойдет до самого верху. Поедет в Москву, ляжет костьми, будет обивать пороги, чтобы обоих — Павла и Митьку — вытащить. Надеется на помощь жены Шумного, но теперь это вряд ли…
Она умолкла на полуслове: в коридоре возникла легкая фигурка Светличной. Олеся окликнула ее, но женщина прижала палец к губам:
— Тише, девочки! Почудилось, что дверь парадного хлопнула. Так только Митька врывается — с размаху…
Но это был не Дмитрий. Через пару минут в дом ввалился распаренный Никита Орлов. Окинул взглядом стол, оживленно потер руки:
— Картошечка, тушеночка… Запируем!.. Нету там никого, Юлия Дмитриевна…
Юлия едва заметно покачала головой — держи язык за зубами, и привстала, чтобы пропустить его к столу.
— Встретил во дворе Гордея Курченко, — Никита тут же потащил к себе тарелку, — вместе с его девчонками. Обе нарядные, веселые, хохочут, а сам чернее тучи. Глянул, поздоровался сквозь зубы — и домой.
— Ешь… — хмуро сказала Олеся. — С чего ему радоваться? Сильвестр ближе всех к огню. Удивляюсь, что его до сих пор не трогают. Наоборот — получил новое назначение в Киеве; осенью переезжают всей семьей. Ходят слухи, что в его квартире поселятся Иван Шуст с сестрой Булавина…
— Может, оно и к лучшему, — Майя поднялась. — Я ухожу, есть дело. Леся, ключи пусть останутся у тебя, а Никиту я очень настойчиво попрошу проводить Юлию… Дорогая, можно тебя на два слова?
104 
