159 
Я вспомнила обо всех изысканных подарках, которые вручал королеве Лестер, и о том, что мне пришлось продавать свои сокровища, чтобы оплатить их. Однако это была правильная мысль, и мне не терпелось узнать, как королева примет его подарок.
Она ни приняла, ни отвергла его.
Надо было видеть реакцию Эссекса, когда он узнал о том, что его подарок не отвергнут. Он встал с постели и спустя всего несколько дней уже ходил. С каждым днем ему становилось все лучше.
Франческа понимала, что я не нахожу себе места от беспокойства за сына, и часто присылала гонца с новостями. Сидя у окна, я ожидала прибытия гонца и думала о королеве, которая тоже была встревожена, поскольку, несмотря ни на что, она его любила. А на примере Лестера я увидела, что она способна на глубокие чувства. И все же она не позволяла мне, его матери, навещать его. Она ревновала его ко мне почти так же сильно, как и Лестера.
Впоследствии я узнала, что королева вернула Эссексу его подарок. Она смягчилась только на то время, пока его жизнь была в опасности.
Но теперь, когда он поправился, она была намерена заставить его почувствовать всю силу ее гнева. Итак, болезнь отступила, но Эссексу по-прежнему угрожала опасность, исходящая, как от королевы, так и от ее врагов.
* * *
Судьба как будто преднамеренно обрушивала на моего бедного мальчика удар за ударом. Я в который раз пожалела о том, что с нами нет Лестера. Он смог бы дать Эссексу дельный совет, а также вступиться за него перед королевой. Этот гордый человек пребывал в таком удрученном состоянии, что видеть это было невыносимо. Он почти примирился с поражением. От Кристофера было мало толку. Хотя мы были женаты так долго, он все еще казался мне мальчиком, каким был в то время, когда меня привлекла его юность. Теперь я нуждалась в зрелости. Я беспрестанно с тоской вспоминала о Лестере. Кристоферу Эссекс казался героем. Он не видел его недостатков. Он считал, что его нынешнее плачевное положение объясняется невезением и происками врагов. Он не понимал, что самым большим врагом Эссекса был он сам и что судьба перестает улыбаться людям, которые слишком долго ее испытывают.
События продолжали развиваться с головокружительной скоростью, и вскоре наступила жуткая кульминация. В те дни все говорили о книге, написанной сэром Джоном Хейвордом. Когда я ее прочитала, я поняла, насколько она опасна. В ней говорилось о свержении Ричарда Второго и о восхождении на трон Генриха Четвертого. В этом содержался намек на то, что если монарх недостоин править страной, ближайший претендент на престолонаследование имеет право занять его трон. К несчастью, Хейворд посвятил свою книгу графу Эссексу.
Я прекрасно понимала, что враги Эссекса немедленно воспользуются этим обстоятельством и обратят его против моего сына. Мне казалось, я слышу, как они указывают королеве, что книга намекает на то, что она недостойна управлять Англией. А поскольку она посвящена Эссексу, уж не принял ли он участие в ее написании? Известно ли королеве, что Эссекс и его сестра леди Рич вели переписку с королем Шотландии?
Книгу немедленно изъяли, Хейворда заключили под стражу, и королева обронила замечание, что, возможно, он и не автор вовсе, а лишь взял на себя авторство, стремясь защитить некое злонамеренное лицо.
Мы с Пенелопой подолгу сидели, обсуждая все эти обстоятельства, пока не засыпали от усталости, но нам так и не удалось прийти к какому-либо выводу и понять, как же следует решать эту проблему.
Маунтджой находился в Ирландии и уже успел добиться успеха там, где Эссекс потерпел неудачу. Пенелопа напомнила мне о заявлении Эссекса о том, что Маунтджой не подходит для выполнения этой задачи, поскольку мыслит слишком буквально и более увлечен книгами, нежели битвами. Как же он ошибся! Да и вообще, был ли мой бедный Эссекс хоть в чем-нибудь прав?
Теперь он был в долгах, поскольку королева отказалась возобновить лицензию на сбор таможенных пошлин со сладких импортных вин, которую некогда пожаловала ему. А именно из этих доходов он расплачивался с кредиторами. Казалось, его постигли все мыслимые и немыслимые несчастья, но худшее ожидало его впереди.
Он никогда не мог смотреть на себя объективно. Ему казалось, что в нем десять футов росту, а его окружают пигмеи. В эти страшные дни я поняла, что люблю его так сильно, как никого и никогда не любила, с тех самых пор, как я потеряла голову от любви к Лестеру. Впрочем, то была любовь совершенно иного свойства. Когда Лестер пренебрег мной ради Елизаветы, я его разлюбила. Я ни за что не смогла бы разлюбить Эссекса.
159 
