162 
— Нет, нет, он вас любит.
Она покачала головой.
— Он всего лишь использовал меня для продвижения по службе. Впрочем, как и все они.
Она сделала знак, чтобы я встала с коленей, и я повиновалась со словами:
— Вы великая королева, Ваше Величество, и весь мир об этом знает.
Она внимательно посмотрела на меня и недовольным тоном заметила:
— Ты все еще сохранила остатки красоты. В молодости ты была очень хороша собой.
— Никто не мог сравниться с вами.
Как ни странно, я говорила вполне искренне. У нее было нечто большее, чем красота, и это нечто оставалось с ней и в старости.
— Корона способна украсить кого угодно, кузина.
— Но не все, кто ее носит, ее достойны. Мадам, вам она к лицу.
— Ты пришла просить меня пощадить их, — произнесла она. — Сначала я не хотела тебя видеть. Нам не о чем говорить.
— Я думала, мы могли бы утешить друг друга.
Она высокомерно посмотрела на меня, и я смело заявила:
— Мадам, он мой сын.
— И ты его очень любишь?
Я кивнула.
— Я не думала, что ты способна любить кого-нибудь кроме себя.
— Иногда мне и самой так казалось, но теперь я знаю, что это не так. Я люблю своего сына.
— В таком случае тебе, как и мне, следует подготовиться к тому, что он скоро нас покинет.
— И его ничто не может спасти?
Она покачала головой.
— Ты просишь за сына, — заметила она. — Не за мужа.
— Я прошу за них обоих, мадам.
— Ты не любишь этого молодого человека.
— Наша совместная жизнь была приятной.
— Я слышала, что ты предпочла его…
— Люди любят распускать слухи, мадам.
— Я никогда не верила в то, что ты могла предпочесть ему другого мужчину, — медленно произнесла она. — Если бы он сейчас был с нами… — она покачала головой, — все было бы совсем иначе.
Я подумала о Лестере, который давно умер. Я подумала о своем сыне, приговоренном к смерти. И я забыла обо всем, кроме необходимости спасти его.
Я опять бросилась на колени. Я чувствовала, что по моему лицу катятся слезы, но остановить их было выше моих сил.
— Вы не позволите ему умереть, — рыдала я. — Вы этого не допустите.
Она отвернулась от меня.
— Это дело зашло слишком далеко, — пробормотала она.
— Вы можете его спасти. О мадам, забудьте о нашей вражде. Она в прошлом, с ней покончено… ведь нам обеим осталось недолго жить.
Она поморщилась. Она, как и прежде, не выносила ссылок на ее возраст. Мне не следовало об этом забывать. Горе лишило меня здравого смысла.
— Как бы сильно вы ни ненавидели меня в прошлом, — продолжала я, — я умоляю вас забыть об этом. Он умер… наш возлюбленный Лестер… мертв, его не вернуть. Если бы он был сегодня здесь, он стоял бы на коленях рядом со мной.
— Замолчи! — вскричала она. — Как ты вообще смела сюда прийти… ты, Волчица! Ты заманила его в сети своими блудливыми штучками. Ты захватила лучшего мужчину в мире. Он попался на твою удочку… а теперь этот твой сын-мятежник не заслуживает ничего, кроме топора. А ты… ты еще смеешь приходить ко мне и просить меня помиловать предателя.
— Если вы позволите ему умереть, вы об этом никогда не забудете, — выкрикнула я, забыв об осторожности в последней отчаянной попытке спасти сына.
Некоторое время она молчала, и я видела, что ее проницательные желтые глаза блестят. Она была тронута. «Она его любит», — подумала я. Или любила когда-то.
Я пылко поцеловала ее руку, но она ее отняла, хотя и не резко, а почти нежно.
— Вы его спасете, — опять взмолилась я.
Однако эмоциональную женщину, на мгновение появившуюся передо мной, уже сменила королева.
Она медленно произнесла:
— Я приняла тебя, Леттис, ради Лестера. Он желал бы этого. Но даже если бы он сам встал сейчас передо мной на колени и просил бы меня об этом, я была бы вынуждена ему отказать. Ничто не может спасти твоего сына… и твоего мужа… теперь. Они зашли слишком далеко. Я не смогла бы отменить сейчас их казнь, даже если бы очень захотела. Бывают времена, когда можно идти только вперед. Оглядываться назад нельзя. Эссекс пошел на это в трезвом уме и с осознанным стремлением себя уничтожить. Я вынуждена подписать его смертный приговор, а мы с тобой должны навеки попрощаться с этим безрассудным мальчишкой.
Я трясла головой. Я, кажется, обезумела от горя. Я подползла к ней на коленях и начала целовать край ее платья. Она стояла и смотрела на меня сверху вниз, и когда я подняла на нее глаза, я заметила на ее лице сочувствие. Затем она произнесла:
162 
