Глава 1

— Дайте ей еще пару недель, — сказала леди Мак-Дутал, когда Нора и через неделю после похорон не проявила никаких признаков того, что хочет вернуться к нормальной жизни. Как и раньше, дочь Томаса Рида целые дни проводила одна в своей комнате.

— Это было очень тяжелое переживание. Ей, наверное, понадобится больше времени.

Томас Рид дал себя уговорить, но пара недель плавно перетекли в пару месяцев и в итоге растянулись на целый год.

Нора совсем не хотела выходить из своего состояния печали. Конечно, со временем ее оцепенение как-то ослабло. Сначала отец заставлял ее приходить на общий обед и ужин в столовую, и, в конце концов, она стала приходить туда уже без его требования, самостоятельно. Она уже не так упорно молчала, отвечала на его вопросы и, казалось, даже любезно прислушивалась к его рассказам о делах. Томас Рид благодарил небо за то, что она, кажется, не обижалась уже на отца. Однако Нора больше не смеялась, и никому не удавалось уговорить ее пойти на какое-нибудь увеселительное мероприятие. На все приглашения — осенью на верховую охоту, зимой — на балы, а весной и летом — на пикники и праздники на природе — она отвечала отказом.

Хотя этих приглашений было намного меньше, чем обычно, — разумеется, скандал повредил ее репутации.

— А может стать еще хуже! — вздыхала леди Маргарет. — Ради Бога, не давайте ей совсем уйти в себя. Таскайте девочку с собой в церковь или куда-нибудь на ужин. Если хотите, давайте балы, тогда она не сможет никуда спрятаться. Но следите за тем, чтобы она была на виду! Иначе дамы придумают себе Бог знает что!

Леди Маргарет сделала многозначительный жест, обозначавший округлившийся живот.

— Я думаю, что она не... — пробормотал Томас.

Леди Маргарет закатила глаза.

— Вы хотите напечатать об этом в газете? — поинтересовалась она. — И все равно, даже если вы это сделаете, найдутся люди, которые вам не поверят.

Итак, Томас Рид вынуждал дочь как можно чаще выходить из дому. Однако Норе больше не доставляли радости ни беседы, ни хорошая еда, ни музыка, ни танцы. Она не прикасалась к спинету, так любимому ею раньше, а когда Томас подарил ей прекрасную арабскую кобылу, она, повинуясь долгу, конечно, выезжала на прекрасном животном в парк Святого Джеймса, но у нее не осталось и следа от былого восторга при поездке галопом или преодолении охотничьих препятствий.

Даже последний отчаянный совет леди Маргарет не принес результатов: Нора ни капли не заинтересовалась красивым молодым конюхом, которого от безысходности нанял Томас Рид Она, казалось, совсем не замечала юноши. Зато пребывание на свежем воздухе изгнало призрачную бледность с ее щек. Хотя царившему идеалу красоты соответствовал белоснежный цвет кожи, здоровая молодая женщина чаще добивалась его с помощью пудры, отнюдь не избегая ласкового солнца.

Подходила уже вторая годовщина со дня смерти Саймона Гринборо, и Томас Рид почти смирился с глубокой печалью своей дочери. Нора по-прежнему сторонилась развлечений, которые так любила раньше, и отказывалась от любых приглашений, которые в последнее время стали усиленно ей присылать.

В первое время после «скандала» общество несколько отдалило ее от себя. В конце концов, никто не знал, не оказалась ли дочь Томаса Рида падшей девушкой. Но когда стало понятно, что ее ошибочный шаг остался без последствий, — леди Маргарет и ее дочь не уставали отпускать искусные намеки на, безусловно, платоническую любовь дочки купца к бедному пэру, — общество было готово снова принять Нору Рид.

Во многих семьях вместе с тем стали живо обсуждать ее пригодность на роль кандидатки в невесты для своих сыновей. Ведь юная женщина отличалась незаурядной красотой и к тому же была единственной наследницей. С тех пор как Норе исполнилось девятнадцать лет, в дом Ридов участились «случайные» визиты вежливости дам среднего возраста, которые изо всех сил нахваливали своих сыновей. Мамочки при этом были в полном восторге от Норы, причем скандал вокруг ее персоны успели предать полному забвению. Как же могла такая скромная, милая молодая женщина выкидывать такие кренделя, о которых шептались в обществе? Нора Рид была вежливой, хорошо воспитанной и одевалась скромно. Она предпочитала сдержанные цвета, по возможности избегала рюшей и лент, а если о чем-то и заговаривала, то не о следующем бале или самой лучшей закройщице, а чаще всего о благотворительной деятельности. Для женщины ее возраста это было, может быть, несколько странно, но тот факт, что такая молодая особа уже занимает свой ум вопросами добродетели, говорил о ее необычной зрелости.

  39