35 
А тело ныло и болело от напряжения и желания, и он не мог думать ни о чем другом. Хорошо, что на нем длинный просторный пиджак и широкие брюки – не то бы вся деревня весело обсуждала, как он сильно любит свою новобрачную.
Вечеринка удалась: музыка, танцы, много вина и угощения, приготовленного руками женщин его семьи и односельчанок. Когда Летти сказала, что собирается научиться говорить по-гречески, то ее тут же окружила целая толпа, и все начали громко и радостно кричать. А когда Дариус перевел ее слова тетушке Иоанне, то пожилая женщина приподнялась на цыпочках и расцеловала Летти в обе щеки. Его семья полюбила Летти.
Тетя Иоанна ушла спать в полночь, вскоре ушли пожилые сельчане, но узо[8] лилось рекой под грохот музыки, так что родственники помоложе и деревенская молодежь остались веселиться и танцевать. Лишь когда закончилась выпивка, а музыканты уснули прямо за инструментами, последние гости поняли, что им тоже пора.
Наконец Дариус и Летти остались одни на празднично украшенной террасе.
Не говоря ни слова, Дариус взял ее за руку и отвел в спальню в самом дальнем конце южного крыла виллы. Он закрыл за ними дверь, а окна и раздвижную дверь на балкон открыл. С моря дул ветер и шевелил прозрачные белые занавески, сквозь которые лился лунный свет.
Дариус подошел к Летти, приподнял ей волосы на затылке и медленно расстегнул молнию на платье. Платье упало на пол. В тишине ночи это походило на священный обряд.
Летти повернулась к нему, в глазах отражался лунный свет. Она протянула руку и сняла с него пиджак, расстегнула рубашку. Легкое касание пальцев, ее вопросительный взгляд… Дариус поймал ее руки и поцеловал. Сердце наполнилось незнакомым теплым чувством.
Ветер шевелил волосы Летти, и розовые лепестки цветов мягко слетели вниз, словно благословляли их. Молча он уложил ее на широкую кровать.
Их любви слова были не нужны – только язык прикосновений, дарящих удовольствие и восторг.
Дариус думал, что в ту ночь в его пентхаусе на Манхэттене он достиг вершин экстаза. Но сейчас было что-то еще. Другое.
Независимо от причин, но эта первая подлинная брачная ночь была священной.
И была похожа… на счастье.
Когда они, наконец, упоенные, разомкнули объятия, Дариус подождал, пока она не заснула.
Он лежал и смотрел в потолок, думая о ее словах, сказанных на пляже, о том, что они никогда больше не увидят Фэрхоулма. Она произнесла это с печалью, словно приняла эту потерю как должное.
Дариус сердито хмыкнул. А он этого не принял!
Ему захотелось дать Летти все то, что она потеряла. И намного больше.
Осторожно, чтобы не разбудить ее, он встал с кровати и вышел на балкон. Уже начало светать, но море было еще серое. Он позвонил в Нью-Йорк своей долготерпеливой помощнице. Милдред Харрисон работала у него семь лет, поэтому нисколько не удивилась столь позднему звонку.
– Как жаль, что вы уехали из Нью-Йорка, не насладившись своим геройским поступком, – сухо заметила она. – Ваша фотография красуется на обложке «Дейли пост». Вы теперь вроде Робин Гуда.
– Рад, что я не там. Что-то еще?
– Та квартира в Бруклине была приобретена, как вы хотели. Ваш тесть…
– Никогда его так не называйте, – оборвал он помощницу.
Она кашлянула:
– Хм… Мистеру Спенсеру сообщили, что он может оставаться в квартире ровно столько, сколько пожелает, и без оплаты.
– Хорошо.
Милдред, помолчав, продолжила:
– Есть еще кое-что, о чем вам следует знать.
– Да?
– Детектив, который за ним наблюдает, говорит, что Спенсер посещал онколога. Очевидно, он болен. Возможно, умирает.
Дариус фыркнул:
– Это обман.
– Мистеру Грину удалось посмотреть его медицинскую карту. Судя по всему, это не подделка.
– Спенсер мог подкупить врача.
– Возможно. Но если бы это был мой отец, я хотела бы знать точно.
Дариус посмотрел на спящую Летти. Да, она хотела бы знать точно. Но он ни за что ей ничего не скажет. Скорее всего, старик просто пытается их поссорить. У Спенсера наверняка всего лишь простуда.
– Я не желаю, чтобы мою жену беспокоили, – коротко и твердо заявил он.
– Как скажете, мистер Кириллос.
– Я позвонил вам по другому поводу. Я хочу сделать жене свадебный подарок.
– Помимо миллиардов, которые вы уже выделили жертвам ее отца? У нас, между прочим, недостаточно персонала, чтобы определить точные выплаты.
– Уверен, что вы все утрясете. А потом я отправлю вас с мужем на неделю в заслуженный отпуск на Майами.
35 
